|
Сизикова: — Я на втором году подключилась к работе с этим подростком. В этой связи мне кажется инте- ?8 Психоаналитическая психодрама ресным то, как он примерял, приспосабливал меня и Илону в качестве своих внутренних частей в этой, уже работавшей с ним психоаналитической группе. Мы постоянно играли разных персонажей, пока Иван не пришел к однозначному выводу по нашему поводу. Я испытывала фрустрацию, не понимала, например, кого я играю, так как сегодня играю одного персонажа, а на следующей сессии совсем другого. Потапова: — Да, это по поводу взаимозаменяемости. Мишина: — За неимением времени я только хочу обратить ваше внимание,на то, как трансформировалась речь пациента. С начала, когда Иван стал с нами играть, речь была долго такой: гласных не было вообще, слышались исключительно согласные. В результате его трудно было понять и установить с ним контакт. У меня был большой перерыв во время второго года работы. Когда же я пришла, то заметила явный прогресс, услышала развернутую, четкую речь, увидела, как он устанавливает свободный контакт с ко-терапев-тами. Мне кажется, то, что произошло с речью, символически отражает то, что было с чувствами, которые были подавлены как гласные согласными. Сейчас пациент смог найти баланс между чувствами, рамками, гласными и согласными. Теперь он может выражаться понятно и доходчиво. Челышева: — Я тоже скажу несколько слов, поскольку это два года жизни, два года интересной работы, за которую я, в первую очередь, благодарна Виктории Анатольевне. Именно Виктория Анатольевна привезла эту технику и стала здесь в ней работать. Итак, два года очень насыщенной жизни и не всегда легко переносимых чувств. Для меня это возможность практичес- Психоаналити ческая психодрама 39 ки каждый раз играть одну из тех ролей, которые мне Иван предлагал. Я с самого начала почувствовала и поняла, кого мне отведено играть в его истории. У меня был совершенно определенный персонаж. Когда Виктория Анатольевна уезжала, то я выступала в несвойственной для меня во взаимодействии с Иваном роли, роли ведущего. И это трудно. Мне нравится играть, в том числе и депрессию, которая постоянно шла фоном, и хотелось, чтобы Иван почувствовал пространство для игры. К тем сценам, о которых говорила Зуева Ж.В., я добавила бы еще одну. Это сцена, в которой я играла равнодушие, а Иван с ко-терапевтом пытались меня оживить. Это было настолько для него непереносимо, что я сказала о том, что эта тревога в голове не связана с ним (с Иваном), она не из-за него. — 17 —
|