Психоаналитическая психодрама в работе с детьми и подростками

Психоаналитическая психодрама

21

Зуева: — Представьте себе такое двухмерное пространство, когда он рассказывает без интонации. Когда мы играли, то каждый терапевт пытался наполнить персонаж содержанием: некими сомнениями, чувствами, фантазиями, взаимоотношениями.

Потапова: — Типично для дефицитарных пациентов вот такая регидная структура. Чем больше дефицит реальных объектов, реальных интерналйзированных объектов, тем более выражена внешняя, жесгкая структура, совершенно схоластичная, практически нельзя понять какие и кто персонажи по полу и возрасту. В этой схеме мы уже видим дифференциацию межпока-ленческую, но она еще не наполнена содержанием. Это пока лишь схоластичная структура, куда нужно поставить реальные объекты, образы и их переживания. Вот, собственно, что мы и делаем на этом этапе.

Зуева: — Мы старались сделать персонажи, если можно так сказать, более объемными. Но кроме хаоса, эта задача осложнялась, во-первых, тем, что терапевты часто путали в контр-переносе, как уже сказала Виктория Анатольевна, пол героев, начинали говорить о себе в процессе игры в женском роде. Во-вторых, как будто все имитировал, ожидая четких образов от участников сцены, отрицая желания и чувства. Он пытался проигрывать на сеансах психодрамы все события, которые могли быть с ним в будущем. Например, перед своим днем рождения он проигрывал, как оно может пройти (сессия от 19.03.02 первый год), проигрывались сцены знакомства с незнакомыми людьми или организация мероприятия в школе. Если ему надо было встретиться с друзьями, то мы проигрывали то, что кто-то может спросить, ответить. Складывалось впечатление, что необходима была внешняя структура, которую он смо-

жет по типу интроекции использовать в реальной жизни.

Потапова: — Надо отметить, что в реальной жизни таких контактов не было. Он вел абсолютно изолированную жизнь в семье, без контактов со сверстниками, без школы.

Зуева: — По динамике: мы начали работать с мальчиком в конце октября, а уже в марте-апреле стали появляться отношения со сверстниками. Подробнее об этом я скажу дальше.

Важный этап в работе произошел после Нового года 2002 года, когда Иван съездил в санаторий с отцом. Крайне ригидный, жесткий и не сочувствующий реальный отец воспринимал Илью как свою плохую часть, «которую надо серьезно лечить», но не понимать. После приезда из санатория Иван предложил сцену «встречи Нового года в семье», в которую буквально прорвалось желание взрывать петарды. Но тут же назидаю-щим тоном он начинал говорить, что надо запретить взрывы петард. Это опасно. «Он с папой читал статью о последствиях взрыва не качественных петард». На мой взгляд, группе удалось проиграть эту двойственность желания (взрыв влечений), опасности в сцене, где папа, мама, два брата, бабушка и дедушка встречают Новый год вместе и запускают петарды на Ленинских горах. Сцена была принята им с восторгом. Вся группа впервые почувствовала, как все участники сцены веселились и радовались, было много шума, но при этом слушали друг друга, и не было тягостного чувства слияния и перевозбуждения. Эта сцена дала возможность проиграть получения удовольствия и радости от собственных желаний и протест против жесткого, архаического запрета.