Сто лет философии

Конечно, обсуждая «свидетельства единообразной причинности», сам Милль предполагает, что отношение между принципом причинности и специфическими каузальными утверждениями тождественно тому отношению, которое имеется между «все люди смертны» и «лорд Пальмерстон смертей». Очевидно, что этого недостаточно: если утверждение «каждое событие имеет причину» аналогично утверждению «все люди смертны», то аналогией «лорд Пальмерстон смертей» будет «данное событие имеет какую-то причину», а не «данное явление имеет своей причиной В». Именно высказывания последнего типа были целью Милля, когда он стремился показать, что противоречащее таким высказываниям не согласуется с законом причинности. .

Здесь обнаруживается брешь, пробел между утверждением, что событие вызвано причиной, и утверждением, что у него имеется какая-то специфическая причина. Если Милль не замечает здесь этого пробела, то лишь потому, что он считает, что ему удалось заполнить эту брешь с помощью его «экспе-

==19

риментальных методов» — методов сходства, различий, остатков и сопутствующих изменений11. Общий для всех этих методов образец можно проиллюстрировать с помощью наиболее среди них известного — метода различий. Предположим, мы пытаемся обнаружить причину того, почему железо ржавеет. Тогда нам нужно рассмотреть некоторые ситуации, когда оно ржавеет, проанализировать различные привходящие факторы. Мы обнаруживаем наличие влажности, кислорода, водорода, азота. Если мы исключим воздействие водорода и азота, то обнаружим, что ржавение продолжается; если же уберем влажность и кислород, то этот процесс прекратится. Так как ржавчина должна иметь, согласно принципу причинности, неизменный антецедент, то мы можем вывести только то следствие, что при наличии влажного кислорода есть ржавчина, а без него нет и ее.

Коротко говоря, аргументация здесь следующая: «все события имеют причину; единственной возможной причиной настоящего случая является влажный кислород; следовательно, влажный кислород является причиной». Предположим, что «действительный вывод» в этом случае может быть установлен здесь как рассуждение от частного к частному. Тогда перед нами остается вопрос: чем обоснована достоверность этого вывода? В соответствии с общим принципом Милля, согласно которому обоснованность вывода устанавливается тем же методом, что и истинность общей посылки, нам следовало бы ответить: «вывод обосновывается простым перечислением». Ведь Милль говорит нам, что «дело индуктивной логики заключается в том, чтобы обеспечить правила и модели (такие, как силлогизм с его правилами для логического рассуждения), и если индуктивные рассуждения согласуются с ними, то они являются убедительными, а не наоборот». Однако, фактически, единственные «правила», к которым он привлек наше внимание, не аналогичны правилам силлогизма, но являются самими этими последними; что до остального, то тут нам остается полагаться на перечисление. Поэтому некоторые последователи Милля пришли к выводу, что либо вообще не существует особой логики индукции, либо Милль ошибался, думая, что достигаемая с помощью перечисляющей индукции достоверность имеет чисто психологический характер, базирующийся на законах ассоциации. «Проблема индукции» тогда превращается в проблему нахождения формального обоснования неполной индукции — с помощью, скажем, теории вероятности, — к чему Милль не проявлял особой охоты.