|
Можно ли дать параллельное обоснование нашей веры в непрерывное существование собственного сознания? Милль так не думает, поскольку в сознание входят не только ощущения, но также воспоминания и ожидания; а они уже включают в себя веру в то, что Я некогда имел или буду иметь некий опыт. «Если мы поэтому говорим об Уме как о серии чувствований, — пишет Милль, — то мы обязаны дополнить это утверждение, назвав его серией чувствований, которые отдают себе отчет о самих себе как прошлых и будущих; тогда мы стоим перед альтернативой: либо верить в то, что Ум, или Это, является чем-то отличным от любой серии чувствований или их возможностей, либо нам следует принять тот парадокс, что отдавать себе отчет о самих себе может нечто, ex hypothesi являющееся лишь серией чувствований». В этом утверждении некоторые последователи Милля находили отказ от феноменализма; для других это было лишь формулировкой проблемы, ко- ==24 торую необходимо решить, дабы утвердить феноменализм более удовлетворительным способом. Гамильтон не только был сторонником «естественных верований»; он был также знаменит как истолкователь «философии безусловного» или «относительности знания». Миллю не составляло большого труда показать, в сколь различных смыслах Гамильтон использует эти ключевые фразы. Грубо говоря, эта доктрина сводится к утверждению того, что, хотя мы непосредственно осознаем независимо существующие качества сознания и материи, у нас нет прямого доступа к сознанию в-себе и к материи в-себе. Вещи нам знакомы лишь в их отношении к нашему опыту о них, а не в их существовании в «безусловной» форме. Наиболее известным учеником Гамильтона был Генри Мэнсел, отошедший от этого учения там, где оно применялось к нашему самопознанию, но применивший его к познанию Бога в своих «Границах религиозной мысли» (1858). По мнению Мэнсела, невозможно познать Бога самого по себе: описательные эпитеты, которые мы к нему применяем, должны пониматься аналогически, а не буквально. Если брать их буквально, то мы тут же придем к противоречиям14. Так, если мы утверждаем, что Бог добр, то его доброта, по Мэнселу, должна отличаться от человеческой не только по степени, но и по роду. «Причинение физического страдания, допущение морального зла, бедствия добрых, благополучие злых, — писал Мэнсел, — вот те факты, которые, без сомнения, неведомым нам образом примиримы с Бесконечной Добротой Бога, но которые, конечно, не объяснить, опираясь на то предположение, что единственный и самодостаточный тип доброты можно найти в конечной доброте человека». — 18 —
|