|
Этот анализ силлогизма превосходным образом сочетается с общей позицией Милля, включая его защиту опыта против интуиции. У Гартли и Бентама он научился тому, что опыт всегда есть опыт частных феноменов; нам не дан непосредственный опыт общих связей между ними. Если всеобщие суждения утверждают наличие общих связей и, далее, если такие суждения, как полагал Уэйтли, составляют исходный пункт всякого научного мышления, то может показаться, что наука не является целиком эмпирической. Этот аргумент был надежной опорой интуиционистов в их борьбе с эмпиризмом. Но если всякое рассуждение идет от частного к частному, если всеобщие суждения суть удобные приспособления, не составляющие существенной части научного вывода, то, по мысли Милля, эмпиризм готов ответить своим критикам. Сводя все имеющее отношение к выводу в силлогизме к рассуждению от частного к частному, Милль думает, что ему удалось показать индуктив- ==17 ный характер всякого действительного вывода. («Индукция» обычно определяется как вывод от частных случаев к общим законам; но этот вывод, по Миллю, тождествен выводу от частных случаев к частным случаям.) Поэтому он приходит к такому заключению: «То, что мы называем индукцией, и те условия, которые делают ее правомерной, могут считаться главным вопросом науки логики». Теперь Милль переходит к ответу на этот вопрос. Существует общепринятое различение двух видов индукции: полной (perfect) и неполной (imperfect). Иногда мы исследуем, принадлежит ли какое-то свойство всем членам ограниченной совокупности существ, скажем апостолов; рассмотрев каждого из членов данной совокупности, мы, следуя полной индукции, можем заключить, что это свойство принадлежит всей группе. Однако иногда мы в состоянии изучить лишь некоторых членов группы, а потому индукция у нас «неполная». Полная индукция с этой точки зрения становится идеалом, к которому стремится всякая индукция. Верный своим общим принципам, Милль отклоняет полную индукцию как простую вербальную трансформацию. Не существует действительного вывода от «Петр, Павел, Иоанн и любой другой апостол были евреями» к «все апостолы были евреями» — второе суждение есть просто «сокращенная запись» тех фактов, которые были переданы первым. Он даже не готов считать суждение «все апостолы были евреями» общим; суть поистине общих суждений заключается в том, что они относятся к случаям, которые не были нам даны в действительном опыте. Может показаться, что мы возвращаемся к «неполной» индукции, но уже как не второсортному, а единственно возможному индуктивному выводу. Все сказанное до сих пор Миллем должно было бы предполагать, что именно она является парадигмой действительного вывода. Но тут у него начинаются колебания. В некоторых случаях, признает Милль, неполная индукция (или, как он предпочитает ее называть, «индукция через простое перечисление») совершенно адекватна. Так мы получаем истины математики, так мы приходим к самым общим принципам — важнейшим из них является закон причинности, — которые Милль совокупно называет «принципом единообразия Природы». Однако тут мы имеем дело со своеобразными и совсем нетипичными случаями, поскольку весь наш опыт, в остальном беспредельно многообразный, запечатлевает их в нашем уме. Существуй здесь какие-либо исключения, мы бы тут же их заметили. Они не являются «необходимыми истинами» в строгом смысле слова. Как пишет Милль, было бы опрометчиво полагать, будто закон причинности применим и к отдаленнейшим галактикам. Но все это говорится лишь для того, чтобы сказать, что эти законы не вербальны. Они наделены всей той необходимостью, каковой нас только может снабдить опыт. — 11 —
|