|
Попытка Милля поставить экспериментализм на место эмпиризма привела его к трудностям в другом немаловажном вопросе. Для его «индуктивного доказательства» существенно то, что мы способны расчленять ситуацию, анализируя ее с помощью ограниченного числа характеристик. Так, в нашем примере с ржавчиной мы должны были предположить, что в данной ситуации нет ничего, кроме водорода, азота, кислорода и влажности. Затем мы шли по пути чисто формального доказательства: «причиной является водород, кислород, азот или влажность, так как они являются единственными условиями-антецедентами; водород и азот не могут ими быть, так как не являются неизменными антецедентами; следовательно, ими будут единственные постоянные антецеденты — влажность и кислород». Разумеется, такого рода аргументация проблематична: откуда мы знаем, что здесь не было других предшествующих условий, которые мы могли и проглядеть? К оглавлению ==20 ________________________глава 1__________________________ Методы Милля базируются на предположении, что в данной нам частной ситуации имеется пучок общих свойств, и именно среди них нам нужно выбрать причину. Это предполагает радикальный отход от традиционной доктрины эмпиризма, которой Милль внешне придерживался: что опыт наделяет нас «исключительно частным», а из него каким-то образом нужно получить общее. Как теперь оказывается, индукция не есть заключение от частного к частному; скорее это метод prima facie отбора среди общих связей — метод определения, является ли «истинной причиной» А, В или С. И вновь единственной «логикой», применяемой в соответствии с этим методом, оказывается формальная логика. Существуй особая «логика индукции», она, предположительно, имела бы форму правил, говорящих нам, какие общие связи образует та совокупность, в которой мы должны выбирать. Такую логику Милль никогда не пытался конструировать. Как заметил по этому поводу Уэвелл, «об этих методах можно сказать, что они принимают за самоочевидное как раз то, что труднее всего отыскать... Где нам искать эти А, В, С? Природа не предоставляет нам свои случаи в такой форме; да и как нам свести их к данной форме?» Это также стало отправным пунктом для некоторых последователей Милля: они стремились разработать логику элиминации, на которую не распространялась бы критика Уэвелла. Милль сам замечал многие из тех трудностей, на которые обращали внимание его критики. Например, он признавал, что мы не можем быть целиком уверены в том, что не пропустили решающий фактор в рассматриваемой нами ситуации. Он сделал свое положение еще более затруднительным, признав «множественность причин». Вопреки тому, что он ранее определял причину как неизменный антецедент, он признает, что то же самое следствие в других обстоятельствах могло быть произведено множеством других причин. А это разрушает существенный для его методов аргумент, согласно которому сохранение следствия после исчезновения некоторого фактора означает, что этот фактор не был его причиной. Но все это, по мнению Милля, практические трудности; обратить на них внимание — значит попросту сказать, что научное исследование не есть легкое дело. Для него остается фактом то, что четыре метода являются не только единственным способом получения результатов посредством эксперимента и наблюдения, но, что еще более важно, единственным способом проверки индуктивного вывода. Тем не менее он признает, что практические трудности тут огромны; поэтому физику и, еще более, представителю социальных наук требуются дополнительные методики. — 14 —
|