|
Мы слишком далеко отошли бы от нашей центральной темы, если бы стали подробнее рассматривать этот предмет; скорее нам следует пойти в противоположном направлении и обратиться не к приложениям миллевской логики, а к ее метафизическим основаниям. Какова природа «опыта», тех «примитивных данных», которые являются для Милля отправным пунктом логического вывода? Этот вопрос ставится Миллем в полемическом контексте в его «Обзоре философии сэра Уильяма Гамильтона» (1865). Гамильтон!2 был философом, обладавшим огромной, если не сказать фантастической, славой. Он унаследовал традицию «шотландской философии», заложенной ==22 ________________________Глава 1_________________________ Томасом Ридом в его «Исследовании человеческого ума на принципах здравого смысла» (1764), — эту работу Гамильтон издал с обильными примечаниями. Он привнес в философию свою изумительную эрудицию — пусть он не всегда был точен, но мало кто был готов усомниться в его учености. В частности, он считался экспертом по континентальной философии, которую старался кое в чем соединять с шотландской традицией. Большая часть «Обзора...» Милля посвящена тому, чтобы показать как шаткость такого сочетания, так и то, что философия Гамильтона вообще полна несообразностей и двусмысленностей. Ему настолько удалось справиться с данной неблагодарной задачей, что после этого Шотландская школа уже никогда не смогла оправиться от такого удара, хотя и продолжала еще какое-то время влачить жалкое существование в Шотландии и Соединенных Штатах, где она сделалась своего рода «официальной философией» в не слишком преуспевающих колледжах13. Милль особенно ополчается на Гамильтона за нападки последнего на «опыт» от имени того, «что говорит нам сознание». По мнению Милля, всякие воззвания к «сознанию» представляют собой разновидности обскурантизма. Конечно, если под сознанием иметь в виду самосознание — то, что мы отдаем себе отчет о наших чувствах, — то Милль готов согласиться с непогрешимостью сознания: мы не можем усомниться в том, что испытываем именно такие чувства. Но в данной интерпретации «сознание» ничего не может нам сказать о существовании чего бы то ни было, за исключением этих чувств, тогда как Гамильтон предполагал, что прямым вердиктом сознания будет, например, констатация наличия у нас свободной воли. Сознание, полагает Милль, никогда не может сказать нам, что возможно для нашего действия, — этому мы способны научиться лишь у опыта. «Если наше так называемое сознание того, что мы в состоянии делать, не порождено опытом, то оно сродни бреду. Оно заслуживает доверия лишь как истолкование опыта, а если это истолкование ложно, то его следует отбросить». — 16 —
|