Пространство в искусстве

И все же высказанное Хайдеггером оказывается плодотворным. По сути дела исчерпывая возможности интуитивных представлений, восходящих к аксиоматике Евклида и открытиям XVII столетия (а обиходная речь, к которой апеллирует он, опирается именно на них), содержание статьи принуждает к рассмотрению темы художественного пространства в более широком контексте. И в первую очередь — в контексте формирования общефилософских (и общенаучных) взглядов на предмет познания и познающий субъект.

Словом, обе посылки, о независимости пространства от заполняющих его тел и предмета от художника, требуют решительного пересмотра.

1.2. Человек как центр и средоточие бытия

В европейской культуре, начиная с античности, центр всего — это человек, единство и связь человека с миром, гармония мира и человека. При этом центр на протяжении тысячелетий понимается в ней не только в символическом отвлеченном значении, но и как конкретная пространственная локализация. Вся периферия, то есть собственно мир, группируется вокруг него, и уже это делает ее производной от преобразующего ее субъекта. Поэтому раскрытие тайны вещественного окружения — это прежде всего постижение сущности самого человека. Другими словами, того, что впоследствии получит наименование у одних внутреннего мира, у других — бессмертной души, у третьих — «совокупности общественных отношений». Однако в основе подобного мировосприятия лежит лишь интуитивное прозрение. Поиском же доказательных обоснований станет едва ли не вся история мысли.

Только в «Тезисах о Фейербахе», написанных К.Марксом весной 1845 г., будет сформулирован революционный даже для времени их опубликования (в 1888 г. в приложении к отдельному изданию работы Ф.Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии») вывод: «Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно… <…> Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».[16] Это решительно меняет отношение объекта и субъекта.

Эстетическое освоение мира через знаки, символы, художественные образы является органической частью именно такого изменения, Пусть ключевой категорией и здесь остается категория предмета. Но если мир действительно дается нам только «субъективно», в форме практического его освоения, то главенствующим и в том специфическом его содержании, которое составляет существо чисто художественного преобразования, оказывается никто иной, как сам человек.