Один современный миф

Тем не менее частичная интерпретация символики под углом зрения сексуальности должна быть воспринята всерьез. Если бы стремление к духовным целям не пред­ставляло собой настоящего, независимого инстинкта, если бы оно являлось не более чем следствием определенного социального развития, объяснение с привлечением сексу­альных категорий следовало бы признать наиболее прав­доподобным и естественно напрашивающимся на ум. Но если даже жажде единства и целостности придается значе­ние подлинного инстинкта и в основу объяснения кладется именно данный принцип, все равно остается фактом нали­чие прочной связи между сексуальным инстинктом и стремлением человеческого существа к целостности. От­влекаясь от интересов и забот религиозного порядка, мож­но утверждать, что именно сексуальность представляет для современного человека наиболее явный и личностный вызов. Конечно, вполне можно предположить, что подо­бную роль играет и инстинкт власти, способный домини­ровать над личностью в еще большей мере, нежели сексу­альность: темперамент и личная предрасположенность определяют, какой из этих двух инстинктов окажется сильнее в каждом отдельном случае.

Ясно, однако, следующее: важнейший из фундаменталь­ных инстинктов человека, а именно религиозный инс­тинкт, заставляющий человеческое существо стремиться к достижению собственной целостности, играет в коллектив­ном сознании нашей эпохи наименее заметную, наименее явную роль. С исторической точки зрения данное обстоя­тельство может быть объяснено тем, что религиозный ин­стинкт освобождается от контаминации сексуальностью и инстинктом власти с огромным трудом и с постоянными «отступлениями». Сексуальность и инстинкт власти всегда могут апеллировать к повседневной действительности, подтверждающей их значимость своими самыми обычными проявлениями, тогда как инстинкт целостности требует со­знания, находящегося на высоком уровне дифференциро­ванности, а также таких достоинств, как благоразумие, рассудительность, способность к рефлексии, чувство ответ­ственности и др. Поэтому инстинкт целостности мало воз­действует на человека со слаборазвитым сознанием, без­вольно поддающегося импульсам земной природы, цели­ком погруженного в хорошо знакомый ему мир, цепляю­щегося за обычную повседневность и за конкретные чувственные ощущения, в которые он верит, приписывая им всеобщую значимость; кажется, что жизнь такого че­ловека проходит под девизом: «Думать — это тяжелое и неприятное усилие; поэтому пусть судит стадо». Вот поче­му большинству достаточно судить о мире, пробираясь по нему вслепую.