|
Любомудры (друзья мудрости, а не философы, болтуны французы) открывают смелого мыслителя. «В начаде XIX-го века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV-ом, пишет их теоретик, князь Одоевский, он открыл человеку неизвестную часть его мира, о которой существовали только какие-то баснословные предания его души». Генуэзский мореплаватель, опираясь на гипотезу о сферичности земли, открыл новый путь в Индию, а немецкий идеализм призывает своих московских сторонников отказаться от иллюзорного Просвещения французов и мужественно пуститься по океану внутренней жизни, в поисках самопознания. Этот умозрительный процесс принимает грозный нигилистический смысл в диалектике Гегеля, в мучительном умственном отрицании, необходимом, тем не менее, для достижения примирения с действительностью. Этот процесс, идеалистический по своей сущности, обусловлен либеральными намерениями: рассеять иллюзии и предрассудки, являющиеся препятствиями для свободного развития мысли. Славянофил Иван Киреевский принимает во внимание три начала, которые по соображениям французских историков, создали Европу: наследие древней культуры, христианство, нашествия варваров, России недостает только первого начала. Нужно ли сожалеть об этом или радоваться? Его близкий друг Хомяков заходит еще глубже: если католичество злоупотребляло схоластикой Аристотеля, то православие от неё было избавлено и смогло обеспечить христианскую Соборность и Цельность личности. Эта духовная гармония подтверждается естественной гармонией, которую представляет собой, несмотря на крепостное право, сельская община. Враждебно относясь к Петровскому государству, славянофилы желают возрождения сельского общинного строя под покровительством православной Церкви вне какой-либо политической опеки. Западники же ссылаются на историю Европы, долгую и неустанную вековую борьбу за гражданские права и признание прав человека. Будучи частью Европы, Россия должна следовать ее примеру. Это влечение к Западу не скрывает озадаченность западников перед расцветом буржуазии и ростом пролетариата. Будучи либералами во имя просвещения, они берегутся от «военного деспотизма» Николая в салонах, в печати, в литературе, в университете, этих зачатках общественности, или же удаляются в изгнание, как Герцен, в форме либерального протеста, в Лондон с «Колоколом», первым органом свободной печати, доступным вплоть до России, или как Бакунин, в форме анархистского вызова: «Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть». — 5 —
|