|
Конечно, здесь речь не о принципе относительности (в узком смысле), из которого мы извлекаем (как следствие) абсолютный характер физических явлений (в смысле их абсолютной неразличимости относительно инерциальных систем отсчёта)[39]. Речь главным образом о такой относительности, где способы описания неотделимы от условий наблюдения и становятся частью физической реальности. По существу только в этом случае возникает “плюрализм истины”, которая становится истиной “с точки зрения”. И если мы принимаем, что только законы природы инвариантны относительно определённого вида (теоретически допустимых) преобразований, нам ничего не остаётся другого, как разделить реальность на ту, что существует “сама по себе” (законы природы), и ту, что существует только “для нас” как кантовский феномен. Таким образом, вопрос об объективности законов природы дополняется вопросом об объективности всех других явлений нашего познания, являющихся своего рода функциями от положения наблюдателя, от его системы отсчёта. В связи с этим последним вопросом замечу, что если у каждого отдельного наблюдателя “самого по себе” система отсчёта может быть своя, то в связке “наблюдатель – теория” выбор системы отсчёта естественно ограничивается постулатами теории. Точка зрения (логика) наблюдателя поглощается точкой зрения (логикой) теории. В результате относительность научного познания всегда относительна к постулатам этого познания, которые сохраняют абсолютный характер в интервале принятых при этом абстракций. Признание этого факта, вообще говоря, не означает признания реальности, независимой ни от каких описаний этой реальности. К примеру, теоретико-множественная реальность в математике существует только как модель той или иной аксиоматической системы теории множеств и в этом смысле (в отличие от физической реальности) не является однозначной. Этот факт порождает общий вопрос о релевантности тех или иных описаний, о том, какие описания “к делу”, а какие нет. При этом в теоретическом плане решающую роль приобретает система принятых основных абстракций, а в методологическом – требование их обоснования, их анализ и анализ абстрагирующей деятельности вообще. Вместе с тем известно, что традиционное философское требование объективности познания соответствует такой гносеологической установке, согласно которой в конкретном истолковании научных фактов аргументация от способов описания является посторонней, своего рода логической ошибкой ad hominem, поскольку кажется, что релятивисткая установка возрождает софистический “критерий основания” – мнение человека есть мера истины. А на это уже Платон заметил, что основание не может зависеть от субъективной воле человека, иначе придётся признать законность противоречий, и поэтому любые суждения считать обоснованными. Эта мысль Платона нашла отражение в аристотелевском “принципе непротиворечия”. Позднее она увлекала и стоиков: «того, что кажется так каждому, недостаточно, чтобы было так» [40]. — 18 —
|