|
Тут стоит упомянуть по крайней мере три разных смысла, которые мы вкладываем в термин “относительность”. Первый говорит о приблизительности знания, о неполной информации о фактах, об “учёном незнании”, о том, что наше суждение может оказаться ошибочным, если познание пойдёт дальше. Второй вводит относительность как результат сравнения – всё познаётся в сравнении и, следовательно, в отношении одного к другому. Наконец, третий говорит о зависимости наших знаний от принятой точки зрения, от системы отсчёта, от положения наблюдателя, о том, что всё наше знание подобно явлениям перспективы (“положение наблюдателя” в этом случае есть некое объективное обстояние). При этом постулирование равноправия точек зрения, систем отсчёта, положений наблюдателя и пр. основывается, конечно, не на этических мотивах, не на “принципе терпимости”, а на мотивах гносеологических и экспериментальных, связанных с потребностью разыскания общих принципов и законов, с анализом интерсубъективных доказательств. К примеру, невозможность обнаружить экспериментально, в локальном опыте, “абсолютную” систему отсчёта индуцирует общую идею относительности всех систем отсчёта, идею их равноправия. Но, принимая относительность как неизбежный постулат познания (хотя бы в том элементарном значении, что всё познаётся в сравнении, и следовательно, – в отношении одного к другому), желательно избежать “плюрализма истины” в его чисто субъективистском смысле, а с объективностью истины связать не только её программный характер. Хотя тема относительности, никогда не покидала пределы философского поля зрения, собственно научную прописку она получила заботами современной физики, которая начала с того, что способ описания сделала неотъемлемой частью физической теории, утвердив относительность знания к средствам наблюдения. Такая гносеологическая роль относительности (относительность “с точки зрения”) вполне соответствует практике эксперимента, а также «аппарату теоретической физики, уравнения которой пишутся в тех или иных координатах»[38]. Она соответствует и тому образу мысли, который утвердился в начале 30-х годов, когда центральным для физической науки стал вопрос о моделях математических абстракций новой (волновой, квантовой) механики. Чтобы избежать употребления “пустых” абстракций, постулировали принцип наблюдаемости физических величин. Он призван был одновременно оправдать и ограничить игру воображения рамками естественных условий наблюдения, нашим макроскопическим опытом. Заглядывать за кулисы этого опыта, вообще говоря, не запрещалось, но возможность в принципе указать наблюдаемые макроскопические параметры считалась необходимой для реальной характеристики физических явлений. — 17 —
|