|
Поэты, вырывая события из контекста, подчиняются Музе, ученые — Логике. Когда Муза изменяет поэтам, получаются плохие стихи. Когда Логика изменяет ученым, возможны открытия. Наука ведь по своей природе абсурдна. Она имеет право на любую гипотезу. Ей нужны “иррациональные числа”, “чистые культуры”, “сверхнизкие температуры”, “сверхпроводимость”, “башни молчания”, “абсолютная сенсорная изоляция”, “tabula rasa”, “слепоглухие обязательно от рождения”. Словом, ей нужно все то, что в реальной жизни не встречается или недоказуемо. Уверен, что науке не меньше нужна идеальная правда духа, за которой она не так часто обращается к мифологии, к искусству, в том числе к поэзии. Признаюсь, что мне самому трудно было вырывать поэтические “цитаты” из контекста и трудно останавливаться в цитировании, так как
Видимо, это так и есть. Поэтический текст — это не просто событие, это со-бытие. Р.-М. Рильке сказал еще более решительно: “Песнь — бытие”. Не только собственное бытие песни, а Бытие:
Бытие в поэзии, бытие “всего человека”, бытие его чувства, фантазии, мысли, языка, его рождение, развитие, деградация, смерть, возрождение... заслуживают внимания науки. Возможно, это и есть предмет поэтической антропологии, которая несомненно откроет и впишет “новые страницы” в гуманитарное знание, послужит началом восстановления и дальнейшего развития духовной психологии. Науки об образовании (педагогика, психология и др.) все еще остаются советскими, несмотря на горячее желание многих ученых избавиться от советских черт. Советская — вовсе не означает плохая, обязательно реакционная, мракобесная и т. п. В ней имеется всякое. Она, конечно, чрезмерно идеологизирована и, пожалуй, скучна. Скуку еще можно было бы какое-то время перетерпеть, наука и не должна быть веселой. Значительно хуже то, что утрата кредита идеологией коммунистической вовсе не означает деидеологизации образования и наук о нем. За долгие десятилетия сформировалась потребность в идеологии и установка на то, что образование должно непременно содержать идеологическую компоненту. Такая готовность весьма опасна, так как она может найти себе пищу в любой из уже оформившихся или энергично оформляющихся преемниц коммунистической идеологии. Многие их них при наличии официальной идеологии были теневыми или присутствовали в ней в зачаточном состоянии. Сегодня они как и теневая экономика вышли наружу. Поэтому у нас нет и не было идеологического вакуума, в том числе и в образовании. Вместо давно корродировавшей, утратившей смысл и имевшей, благодаря “обманам путеводным” (Вяч. Иванов), определенные привлекательные черты коммунистической идеологии, мы получили полный далеко не джентельменский набор — от утрированных религиозных догматов до фашизма. По этому поводу можно было не очень беспокоиться, если бы речь шла о нормальном правовом гражданском обществе, а не о России и не о разбежавшихся и никуда пока не добежавших республиках бывшего СССР. Они, конечно, виновны, но заслуживают снисхождения, поскольку и бежали-то они из неоткуда, от осознанного, наконец, бесцветного будущего. — 6 —
|