|
Воспоминания — это романтика, лирика. Память же, анамнезис Платона и вечная память панихиды, это, говоря философским языком, онтология, а религиозно-церковным — литургия” (33. Т. 1. С. 8). Другие грани представлений Вяч. Иванова о памяти выделяет С. С. Аверинцев. Он считает, что память — центральный мотив поэзии Вяч. Иванова — “как лично-биографическая, так и сверхлично-историческая память, понятая как победа над смертью:
Споря в 1920 году с анархическим бунтом М. О. Гершензона против культуры как традиции, как “предания”, Иванов назовет память верховной владычицей “культуры” (1. С. 38). Здесь же Аверинцев приводит интересные психологические особенности памяти, отмеченные Вяч. Ивановым: “Память — начало динамическое; забвение — усталость и перерыв движения, упадок и состояние относительной косности” (1. С. 38). Психология немало знает о памяти, различает ее многочисленные виды: механическая и осмысленная, образная и словесно-логическая, кратковременная и долговременная, оперативная и постоянная, непроизвольная и произвольная и т. д. Она, конечно, помнит бергсоновскую дихотомию: память материи и память духа. Однако свои основные усилия она направляла не на исследование последней, а на сведение ее к памяти материи. Но ей до сего времени неведомо о двоякой памяти Вяч. Иванова — памяти созидающей и разрушающей жизнь. Знаменательно, что это ивановское различие, выраженное в его поэме “Деревья”, понял тоскующий по родине философ-эмигрант Ф. Степун. Это “различие между памятью, прохладной усыпальницей наших изъятых из времени и уже вовеки нетленных в своей преображенности переживаний и тревожащими душу воспоминаниями-привидениями, требующими возвращения в жизнь и тем грозящим ей разрушением” (32. Т. 2. С. 404). Он говорит о жившей с ним в эмиграции матери: "Нет, ей вечной, да еще светлой памяти не надо; она хочет воспоминаний живых, горячих, трепетных и даже разрушительных. Разрушения своей души ей бояться не приходится, так как она только тогда и живет, когда умирает от тоски по прошлому" (32. Т. 2. С. 404). Такие воспоминания разъедали душу В. Набокова, делали его язвительным, порой несправедливо жестоким, как, например, в "Даре". У самого Вяч. Иванова слышна пронзительная ностальгия:
Созидающая память представлена в стихотворении А. Белого "Воспоминание": — 11 —
|