|
Роговую мантию надену, Мы прошли разряды насекомых От сказал: довольно полнозвучья, — И от нас природа отступила — И подъемный мост она забыла, |
Это стихотворение заслуживает монографического исследования. Оно также построено на оппозициях, но совершенно иного рода. Всмотримся в кажущуюся неправдоподобной полифоническую личность Ламарка: старик — мальчик; неуклюжий — фехтовальщик; застенчивый — пламенный; робкий — патриарх. Здесь и четыре действующих лица: справедливый, мудрый судья Ламарк; страдающая, но не мстительная Природа, которая предпочитает отойти в сторону, отступить; пронзительно совестливое Я, предпочитающее само расплатиться за все грехи, совершенные бездумным Мы. Решимость занять последнюю ступень может возникнуть лишь у подлинного, как сказала бы М. Цветаева, "тронного Я". При желании здесь можно увидеть и противоположность в направлении движения и развития Я и Мы. В Я Мандельштама Ахматовой чудился какой-то венец сверхчеловеческого целомудрия. О "венце" развития Мы лучше умолчать...
Если у Гете в “Полярности” акцент, так сказать, академический, философский, то у Мандельштама в “Ламарке” — нравственный. Поэт писал о Петре Чаадаеве: “Сильнейшая потребность ума была для него в то же время и величайшей нравственной необходимостью. Я говорю о потребности единства, определяющей строй избранных умов” (24. С. 151). Приведенные слова характеризуют и строй личности самого Мандельштама. Спустя почти два десятилетия после эссе О. Мандельштама о Петре Чаадаеве, где речь шла о том, что глубокая гармония и слияние нравственного и умственного элемента придают личности особую устойчивость, Л. С. Выготский пытался раскрыть удивительное единство аффекта и интеллекта.
Завершу иллюстрации поэтической антропологии, так сказать, in vivo
(в оригинале), стихами М. Волошина, которые относятся скорее к антропософии:
|
На миллионы световых годов С таким же исступлением, как раньше — 4 —
|