Томизм

Вместо того чтобы пассивно следовать традиционному течению августинизма, он разрабатывает собственную теорию познания, меняет основания, на которых строятся доказательства существования Бога, по-новому судит о понятии творения, создаёт заново или полностью перестраивает здание традиционной морали. Но и вместо того, чтобы пассивно следовать аристотелизму самого Аристотеля, он повсюду ломает его рамки и преображает его, наполняя новым смыслом. Весь секрет томизма заключается в этом: в титаническом усилии интеллектуальной честности — ради построения такой философии, чьё фактическое согласие с теологией предстало бы необходимым следствием требований самого разума, а не привходящим результатом простого желания примирить их.

Такими представляются нам соприкосновения и различия между разумом и верой в системе св. Фомы Аквинского. Они не могут ни противоречить друг другу, ни игнорировать друг друга, ни смешиваться. Разум способен служить подтверждением веры, но он никогда не преобразит её в разум. Ибо в тот момент, когда вера оставит авторитет ради доказательства, она перестанет быть верой и превратится в знание. Так же и вера способна подвигать разум снаружи или вести его изнутри, но при том он никогда не перестанет быть самим собой. Ибо в тот момент, когда разум отречётся от поиска доказательств того, чему учит вера, он отвергнет и уничтожит самого себя, чтобы уступить место вере. Следовательно, именно своеобразие сущности как веры, так и разума позволяет им помогать друг другу без смешения и взаимного ущерба. Но мы живём не в мире чистых сущностей, и конкретная наука, называемая теологией, может объединять в своей многосоставности и то, и другое, приводя различные элементы к единству одной и той же цели. Становясь revelabile, философия ни в чём не отрекается от своей сущностной рациональности, но возводит её к последней ступени совершенства.

Понятно, что философская мудрость, рассматриваемая в таком аспекте (как дисциплина, соединяющая в себе всё знание о Боге, какое в состоянии постигнуть естественный разум), воспринимается св. Фомой в качестве священной науки. Переведенная его усилиями в план revelabile, она причастна отныне атрибутам богословской Премудрости, которую св. Фома называет одновременно самым совершенным, самым возвышенным и самым полезным знанием, какое человек только способен приобрести в этой жизни. Самым совершенным, так как по мере углубления в эту мудрость человек приобщается к подлинному блаженству; самым возвышенным, так как мудрый человек ближе подвигается к подобию Божию: ведь Бог сотворил все вещи в Своей Премудрости; самым полезным, так как это знание ведёт к царству вечному; и самым утешительным, ибо, по слову Писания (Прем. 8:16), “в обращении ее нет суровости, ни в сожитии с нею скорби, но веселие и радость”60.