|
Мой доклад «О прекрасном и святом» совсем неожиданно помещён в сборник религиозно-философских трудов. Накануне праздников мне позвонил по телефону Дале, сообщил, что решили поместить и мою работу. Я остался ещё на два дня в Риге, затем в субботу гостил в Сигулде у Цухо и вечером добрался в Ропажи, где уже была Элла.[4] Все праздники работал. Перепечатать уже не успел, только дополнил. Идей так много, и в несколько дней ведь невозможно систематизировать мысли, для этого нужны годы. Поэтому моя работа – лишь фрагмент, который использую, быть может, для какого-то более обширного труда. Всё ещё продолжаются наши собрания у д-ра Лукина. Я уже писал о смысле жизни, молитве, жертве, действии. Случаются у нас и отдельные дни, когда мы вчетвером просматриваем перевод «Криптограмм Востока». Но теперь ведь лето. И душе хочется сбежать от всех премудростей к безумному цветению природы. Наши струны всё больше звучат в согласии и созвучии. Наши души летят вместе, рядом, близко. Мой друг и духовно и физически начинает оживать. И нервность исчезает. Покинула бы её только ноющая тоска. Коснулось бы её души пламя, которое не гасло бы никогда. 1 июня. Воскресенье, вечером Сегодня Элле минуло тридцать лет. Целый век. И трудно ей вдвойне. Всё, чего она в святейших чувствах жаждала, о чём тосковала, – всё рассыпалось прахом или же опутано непознанными узами судьбы. Ещё одна надежда: расцвести как матери. Но когда? Сегодня приблизился рубеж. Зиму провела пассивной, грустной. Ну, что-то надо начинать с начала. Элла надумала поступить на курсы сестёр милосердия. Тогда на два года надо расстаться со мной, и придётся жить в разлуке.[5] Но, по крайней мере, будет какая-то возвышенная цель: служить другим. Я теперь ещё по-детски мирюсь с судьбой, ибо не знаю, что грядёт. Ну, и некое тайное доверие к судьбе: неужели она не повернёт нашу жизнь как-то иначе, счастливее, и Элла сможет вновь раскрыться и идти к своей цели цветущей. Мой бедный друг, твоя боль священна, я ничтожен перед нею. И нередко мучают меня упрёки: я иду к своей цели день ото дня, неотступно, весьма активно, но мой друг одна, совершенно одна. Много я размышлял: что делать? Если бы её натура была гармоничней, если бы она была в силах посвятить всю себя религиозным поискам, тогда бы она и в трудностях обрела покой. Но ей ведь нужна работа, работа! Тогда и цель, и направление движения жизни придут сами собой. Каждое воскресенье я спешил на встречу с природой. Был в Страупе, многократно – в Сигулде, в день Вознесения Богоматери вместе с Мауринь Зентой и Анной Бригадере совершил долгое путешествие в Мурмуйжи[6] на День Матери. Казалось, там, среди идеалистов, обрету новых друзей. — 7 —
|