|
Мы съездили на два дня в Гайти, в гости к пастору Ванагу. Милые и духовно одарённые люди, но отчего человек никак не может избавиться от узких границ конфессионализма? Ванаг с супругой полны глубокого религиозного чувства, которое повлияло и на Дале. Особая заслуга здесь г-жи Ванаг. Дале стал иным человеком – спокойным, смиренным. Уже не холодный, абстрактный философ, но странник среди множества богоискателей. Затем две недели я прожил на взморье <у матери>, как обычно, собирал клубнику, купался и немного писал. Посещал также несколько раз собрания у Лукина. Ну, и одну неделю провёл в Ропажи. Здесь произошло моё глубочайшее переживание этого лета. Был в какой-то растерянности и сомнении, к чему в последние дни присовокупилась и щемящая тоска. Но об этом пусть свидетельствуют заметки, которые я набросал воскресным утром 27 июля в Ропажи. * Несколько недель я был в неком затруднении. Многое, многое пережил, передумал. Брат Эллы, Арвид, пригласил меня быть крёстным отцом. Я его уважаю, и как же отказать – в сущности, я взялся бы за это с радостью. Но я слышал, что крёстному отцу полагается давать некое религиозное обещание, будто он будет воспитывать ребёнка в евангелической христианской вере. Я ведь признаю все конфессии... Я ведь ищу истину Христа во всех конфессиях и всех религиях. И как же ограничить себя? И ныне меня увлекает Учение Мории, которое объединяет христианство и лучшее в других религиях. В сердце была тайная боль. Съездил на неделю раньше в Ропажи, хотел там всё обсудить. Арвид – хороший человек, чуткий, но ведь не религиозный мыслитель. И вчера мы наконец сходили к пастору, говорили с ним. Стыдно мне за себя теперь, зачем унижался, спрашивая: нельзя ли в обещании оставить только «воспитывать в христианском духе»? Он ведь консерватор, а здесь требовались реформы. И тогда я узнал, что в обещании говорится «по возможности». Здесь уже дело проще. От лютеранства я могу брать идеальнейшее, а то, чего недостает, из других источников. Лютер тоже, насколько знаю, допускал в переводах свободу. К лютеранству ведь принадлежат идеальные личности, как, например, Кундзинь, который придерживается полнейшего либерализма. И если бы я отказался, не было бы это педантическим догматизмом или даже малодушием? Сердцем ведь я принял приглашение. Всё же много передумал и перестрадал. Потому вчера в шутку сказал: «Я, наверное, ныне самый сознательный крёстный отец в Латвии». Сегодня утром проснулся со светлым чувством: даже если я грешу, я приму наказание, но иначе уже не могу, ибо не хочу быть последователем буквы, я должен реализовать свой дух. И ведь Бог видит мою душу. Эта борьба только углубила меня и дала решимость бороться за религиозные реформы, бороться за победу Чистой Сущности. — 9 —
|