Язык и смысл

III, 5, b, e,

aa, Переход к синтаксису

Гораздо существеннее для нас обратить внимание на ту сторону, которую мы до сих пор как будто игнорировали, беря “слово” независимо от его синтаксической организации. Между тем очевидно, что это — не только существенная сторона вопроса, но что собственно для уяснения логических функций слова здесь-то и лежит весь центр тяжести проблемы. Однако и здесь мы еще не можем поставить этой проблемы в ее надлежащей полноте, а коснемся ее в самых общих чертах, поскольку вопрос этот затронут Штейенталем и поскольку мы из его замечаний сможем извлечь подкрепление для своего основного положения, что логические формы суть внутренние формы языка, идеальная основа самих грамматических форм.

Другими словами, я предлагаю перенести вопрос о внутренней форме языка для его решения в полной всеобщности из сферы собственно морфологии слова в сферу образования и конструкции предложений, т. е. в сферу синтаксическую, будучи убежден, что только таким образом выступит в полном свете логическая роль словесной формы, “окончания”. Я здесь могу ожидать возражений двоякого рода: 1, чисто логических, — меня могут спросить, откуда я почерпаю уверенность в том, что логический коррелят синтаксического предложения обнаруживает те же логические качества и ту же закономерность, что и “отдельное слово”; что мол, может случиться так, что предложение, действительно, имеет логическую форму, а “отдельное слово” в своем морфологическом значении ограничивается именно грамматикой; 2, грамматических, — предлагая переносить закономерность синтаксических форм на образование слов, не вношу ли я в язык, — живой психологический факт, — того мертвящего его “логицизма”, от которого давно страдала грамматика и от которого она должна освободиться, в частности не возвращаю ли я понимание грамматики к добеновским временам, временам Бернгарда и Готфрида Германа 15, * (сам Бен 16, впрочем, также не был чужд этого увлечения **), — когда логическое трехчастное деление суждения (субъект, предикат и связка) столь прямолинейно переносилось на предложение? По первому пункту я мог бы ответить, что моя задача именно в том и состоит, чтобы обосновать названную уверенность, но что здесь, пока, для моего анализа достаточно признания факта: нет языка без синтаксической организации. Выше я этот факт выражал несколько в иной форме, где, исходя из самого существа “значения”, устанавливал, что всякое “слово” есть только синсемантика, что ни одно слово, даже в своей относительной самостоятельности, не может избежать влияния со стороны законов целого, если только язык есть действительно некоторое живое развитие и движение, а не постройка, сложенная из заранее заготовленных кирпичиков. Что касается второго пункта, то следует иметь, прежде всего, в виду, что названное трехчастное деление не потому плохо, что здесь логика переносится в грамматику, а потому оно плохо, что оно установлено в плохой логике, которая сама слишком наивно пользовалась грамматическими аналогиями и не сумела раскрыть подлинной логической роли “частей” предложения. Но затем мое “обобщение” идет дальше добеновских теорий: я не только в глагольных формах вижу аналогон синтаксической организации языка, но и во всякой словесной форме, поскольку считаю ее синсемантикой. Чтобы сделать яснее, что, собственно, я здесь имею в виду, позволю себе сделать маленькое напоминание из истории языкознания.