|
После этой неудачи Он обиделся на море. Нахохлился, поджал клюв и даже прикрыл глаза. Так и качался некоторое время, пока не понял, что хочет на берег. Он открыл глаза и увидел рядом с собой тёмное море. Море слева от него было много темнее и спокойнее, чем справа. Волны на нём не кучерявились и не пенились, прыгая друг на друга, а лишь покачивали немного поверхность плавно и почти ласково. А главное на этой тёмной и гладкой поверхности повсюду блестели трепыхающиеся спинки, качающиеся бока и спокойные брюшки рыб. Он стал грести к этому желанному морю, не обращая внимания на странный запах, доносящийся от него, несмотря на боковой ветер. И этот ветер помогал ему, да и пятно темноты, кажется, двигалось ему на встречу. И вот Он врезался, наконец, в чёрное море и почти сразу понял, что ошибся. Море это источало зловоние, Оно сразу облепило его лапы, перья снизу и постепенно стало распространять свою липкую черноту вверх по его телу и крыльям. Он пытался выплыть, но чем больше двигался, тем больше его перья пачкались и слипались. Он предпринял глупую нелепую попытку взлететь, и теперь его крылья вымазались до самых плеч, он с трудом сложил их обратно и понял, что уже чёрен почти до шеи. По привычке попробовал чиститься клювом, но чуть не задохнулся от отвращения к самому себе и жалости одновременно. Он впал в какой-то ступор, потому что каждое движение приносило лишь больше липкой грязи и такого же страха. В это время появились лодки. Сначала над Ним сбоку нависла большая тень, потом протянулась палка, потом лапы почувствовали режущую сетку сачка. Это было уже слишком. Он начал биться отчаянно и бестолково, отчего липкий мазут залил глаза, попал в клюв, в зоб. Его втащили в лодку. - Что за странная чайка, Элис, смотри! - Да это же не чайка, видишь - клюв какой! Это пеликан! Бедненький. Эти слова непонятного языка и гадкая резина рук в перчатках державших клюв и шею перед грудью было – последнее. Он умер от отвращения, невыносимой брезгливости, разорвавшей маленькое некрепкое ещё сердце. - Умер. Отмывать будем?... С тех пор он стал рождаться человеком. И с ним каждый раз рождались - брезгливость, страсть к поднятию в воздух и всяким странным, можно сказать - волшебным штукам. Он часто выделялся в толпе острыми, слегка приподнятыми и разведёнными широко плечами и упорной леворукостью. И вообще Он выделялся, потому что быть человеком Ему было трудно и неудобно. Помните историю Авиатора? Кто не помнит – посмотрите грустный фильм про человека ловкого и удачливого, помешанного на небе и погибшего от нестерпимой брезгливости. — 8 —
|