|
Следующие Формы были тоже. И как, будучи Молотом, он мял, совершенствовал, доделывал другие предметы, придавая их формам законченность и однозначность. Так же меняясь от формы к форме, Он всё больше становился Окином, и больше никем. Был Он большим степным Орлом. И как когда-то лежал в земле, потом в воде, теперь спокойно располагался в воздушном потоке. Время и пространство медленно текло вместе с ним, Он был частью их. Частью неба было бы быть довольно приятно, если бы чувства жили в нём в такие моменты. «Просыпался» Он лишь для стремительного и красивого броска вниз. Теперь был голос. Серьёзный, сильный с хрипотцой, иногда срывающийся на высокие ноты, но не теряющий силу. И ещё потом появилось Гнездо. Он почти не помнил, как вырос, как освоил полёт. Зато помнил, сколько долгих дней парил над скалами, выбирая место, которое будет его и его потомства. Улетал в степь насытиться и снова возвращался и высматривал уступы, чтобы был не большой, не маленький, не наклонный, не постоянно в тени и не на палящем солнце. Это была какая-то необъяснимая потребность. Он ещё не знал, что и зачем хочет. И может так и не узнал бы, если бы не встретил Её – свою пару. Она вдруг дополнила его мир до чего-то целого, полного. Сразу возникли ответы на вопросы , которые никак не могли возникнуть и мучили этим. И вместе они нашли место и сделали гнездо. И познали друг друга. А потом в гнезде заголосили два Новеньких. И тогда еда вдруг перестала быть для него просто едой. Раньше он ловил большую ящерицу или змею, падал с высоты на зайчонка или тушканчика... Тут же убивал, разрывал на куски и насыщался. Теперь почему-то не мог. Съедал немного и нёс в Гнездо. Ей и галдящим Новеньким. Он привык нападать на живую плоть, душить страхом и силой, а потом раздирать и поглощать, такова была его натура, природа. Но он не был агрессивен. Раньше Он был просто спокоен. Но теперь появилось что-то новое. Как непонятный, неожиданный поток тёплого воздуха вдруг накатывал на него, проникал в перья, кожу, тело, даже зоркие цепкие глаза бесцветные, как высокое сухое небо. Поток этот подхватывал его и держал в себе на некоторое время, и он терял и время, и пространство. Люди называют это нежность. Потом, когда Окин стал человеком, он узнал это слово и много раз ещё попадал в этот поток, и принимая жеребят на ферме, и глядя на чумазую детвору у ног и на сухие большие руки старой матери. Правда он так и не придумал, что с этим делать. Также, как когда были крылья, чуть поджимал когти, замирал и парил еле заметно улыбаясь. А потом словно встряхивался и старался заняться чем-то. — 3 —
|