|
Чтобы показать, каких высот может достигать профессиональная память обычного человека, процитируем Твена еще раз. «Пусть лотовый кричит: „Два с половиной, два с половиной, два с половиной!“ — пока эти возгласы не станут монотонными, как тиканье часов; пусть в это время идет разговор и лоцман принимает в нем участие и сознательно уже не слушает лотового; и посреди бесконечных выкриков „Два с половиной“ лотовый хотя бы раз, ничуть не повышая голоса, крикнет: „Два с четвертью“ и снова затвердит свои „Два с половиной“, как раньше, — через две-три недели лоцман точно опишет вам, какое положение пароход занимал на реке, когда крикнули „Два с четвертью“, и даст вам такое количество опознавательных знаков и прямо по носу, и по корме, и по бортам, что вы сами легко смогли бы поставить судно на указанное место. Выкрик „Два с четвертью“ совершенно не отвлек его мысли от разговора, но его натренированная память мгновенно запечатлела все направления, отметила изменение глубины и усвоила все важнейшие детали для будущих справок совершенно без участия его сознания». Остается только преклоняться. Однако по большому счету ничего удивительного в этом нет, поскольку ослепительный блеск лоцманской памяти ограничивается кругом его непосредственных обязанностей. Это типичная профессиональная память, великолепный пример того, каких чудес можно добиться упорной тренировкой. Такой человек с легкостью запоминает результаты промеров и очертания берегов, но если спросить его, что он ел на завтрак, он почти наверняка задумается, поскольку вне профессиональной сферы у него обычная человеческая память. Но есть на свете люди, которым упражнять память ни к чему, потому что они просто не умеют забывать. О таком удивительном человеке, тоже лоцмане, в «Жизни на Миссисипи» есть коротенький рассказ. «Кто-нибудь, например, упомянет чьелибо имя, и немедленно вмешивается мистер Браун: — А-а, я его знал! Такой рыжеволосый малый с бледным лицом и маленьким шрамом на шее, похожим на занозу. Он всего шесть месяцев служил на Юге. Это было тринадцать лет назад. Я с ним плавал. В верховьях вода стояла на уровне пяти футов; „Генри Блэк“ сел на мель у Тауэровского острова, потому что имел осадку четыре с половиной; „Джордж Эллиот“ сломал руль о затонувший „Санфлауэр“… — Как, да ведь „Санфлауэр“ затонул только… — Я-то знаю, когда он затонул: ровно на три года раньше, второго декабря; Эзра Гарди был капитаном, а его брат Джон — помощником; то был первый его рейс на этом судне; Том Джонс рассказывал мне про все это неделю спустя, в Новом Орлеане; он был старшим помощником на „Санфлауэре“. Капитан Гарди ранил гвоздем ногу шестого июля следующего года и пятнадцатого — умер от столбняка. А брат его Джон умер через два года, третьего марта, от рожи. Я этих Гарди и не видел никогда — они плавали на реке Аллегани, но те, кто их знал, рассказывали мне их историю. Говорили, что этот капитан Гарди и зиму и лето носил бумажные носки; первую его жену звали Джейн Шук — она была родом из Новой Англии; а вторая умерла в сумасшедшем доме. У нее безумие было наследственное. Сама она была урожденная Хортон из Лексингтона, штат Кентукки. — 8 —
|