Человеческие качества

1944 год был для меня не очень удачным. В феврале я оказался жертвой одной из регулярных облав, проводив­шихся местной фашистской милицией, и был арестован. Как раз тогда я только что вернулся из Рима, куда был послан для установления контактов с центральным руко­водством нашего движения. При аресте у меня пантли планы боевых действий, шифры и ключи к ним. К тому же

- 23

22

как раз в то время на берегу Средиземного моря, в Анцио, высадились союзники, и партизаны превращались в еще более серьезную угрозу для фашистов па полуострове (осо­бенно они боялись за коммуникации). Поэтому ни фаши­сты, ни нацисты не останавливались ни перед какими сред­ствами, чтобы заставить своих узников заговорить, и как можно скорее. Все ото значительно осложняло мое и без того тяжелое положение.

Я подготовился нравственно и физически к тому, что­бы оказать упорное сопротивление. На следующий день после моего ареста я должен был бы присутствовать, если бы остался па воле, на нескольких собраниях, поэтому моей главной задачей было продержаться до того момента, пока мои товарищи, заметив мое отсутствие, не подумают, что со мной что-то случилось, и не примут соответствую­щих мер предосторожности. Мне необходимо было выиг­рать время. При этом я уповал на то, что стенографировал собственноручно некоторые из обнаруженных у меня доку­ментов и нацистам не так-то быстро удастся их расшифро­вать. Так и случилось — я оказался для них крепким ореш­ком. Я был здоров как бык и смог не один день выносить жестокие нацистские пытки. Однажды утром на тюремном дворе я случайно увидел одну мою знакомую, попавшую сюда, разыскивая пропавшего сына. Узнав меня по паль­то — лицо мое к тому времени изменилось от побоев до неузнаваемости, — она немедленно сообщила об этой встре­че моим товарищам. Они приняли решение приговорить к смертп полицейских главарей за применение пыток к политическим заключенным.

Тюремщики вдруг перестали меня терзать, но переволи в ранг заложника за их собственные жизни, пригрозив немедленно со мной разделаться в случае смерти одного из них. Мои товарищи, разумеется, не собирались идти пи на какие перемирия и сделки с врагами, но они испробо­вали все, чтобы освободить меня. Они, например, предла­гали различные варианты обмена заключенными, по и это не устраивало тюремщиков, которые не хотели выпускать меня на свободу, так как под угрозой находились их собст­венные головы.