|
— Недолго уже осталось... И Настю сердили эти разговоры. Потому что любила она ее, Полину Сергеевну. Была она для нее после мамы — единственным родным, близким человеком, как настоящая родная тетя. Но знала она — часто в последнее время у Полины Сергеевны сердце болело, как-то неровно биться оно стало... И уже несколько раз приезжала к ней «скорая». И врачи на Настины расспросы говорили буднично: — Чего вы хотите — человеку семьдесят лет... И звучало это «семьдесят лет» — как диагноз, против которого, как говорится, не попрешь. Но Настя надеялась — все будет хорошо, и долго еще Полина Сергеевна будет наведываться к Насте вечерами, чтобы чашку чая выпить. И долго еще будет Настя слышать ее шаги за дверью — медленные, спокойные, когда будет звонить в ее дверь, и голос ее, мягкий, добрый, будет слышать: — Иду... Иду... Сейчас открою, Настена... Она часто называла ее так, как мама когда-то любила называть... За воспоминаниями и мыслями незаметно пролетело время. Мужчины вернулись. Все опять сели за стол. Утихомиренная Люська все же показно-недовольно дернула плечами, когда Иван ее обнял. Но руку его не сняла. И спустя минуту уже сама приникла к нему. Бокалы наполнили шампанским. Все оживились в ожидании боя курантов. И, пока били куранты, опять успела Настя загадать — чтобы в этом году встреча их произошла. Чтобы он, ее мужчина, вошел в ее жизнь... Новогодняя ночь закончилась. И подруги, привычно уже — всегда заканчивались этим их посиделки, — убирали со стола, мыли посуду, разговаривали о жизни, о своем, женском. Настя, переполненная своими мыслями, сказала с каким-то ожиданием: — Как здорово, что новый год начался. Здорово, что жизнь вообще на годы разбита. Один год кончается, другой начинается. А то тянулась бы просто жизнь, такая как есть, и тянулась. А так всегда есть надежда, что новый год будет другим. Что-то новое принесет... — Ой, подруга, какая же ты у нас романтичная барышня, — рассмеялась Лариса. — Во всем ты видишь какие-то надежды, все каких-то перемен ждешь. Ну чего, скажи, нового может появиться в жизни Люськи, например? Дели ее жизнь на годы, не дели, все одно — будут они с Иваном друг друга терзать, скандалы устраивать, нервы друг другу мотать. И так — до скончания века... — Просто они так любят, — сказала Настя, и на эти ее слова не только Лариса и Маша — сама Люся, о чьей любви говорила Настя, удивленно вскинула глаза. — Любят? — насмешливо пропела Лариса, — что же это за любовь у них такая, когда они друг друга чуть не убивают? — Ну, — улыбнулась Настя, — такая вот у них любовь... Любовь у них такая бурная, что ей нужно именно такое выражение. У них любовь — буря. Любовь — ураган. Но она — все равно любовь. И они только так ее могут выразить... — 14 —
|