|
То, что это было ошибкой, я поняла довольно быстро. Тут другое важнее: она тоже увидела это мгновенно (вообще в отношении людей и того, на что они пригодны, матушка просто гениальна). Я навсегда запомнила странное выражение лица, с которым она провожала нас с будущим мужем после первого визита к ней. Это было торжество, слегка прикрытое... жалостью, что ли. Она просто чуть не облизывалась! Знаете, что она сказала мне по телефону, когда я позвонила сказать, что жду ребенка? “Ну хорошо, теперь все. Теперь, дорогая, ты поймешь, что почем”. И ох, как я поняла. Муж, как и положено по сценарию, не помогал и погуливал. Матушку, как и предполагалось, пришлось перевезти в Москву – “помогать”. От этой помощи, естественно, все становилось только хуже. Моя душенька твердо решила оставить меня без мужа и в достаточной зависимости от себя, любимой. Ей это удавалось еще восемь лет. Я делала карьеру, и довольно успешно, можно было даже подумать о разъезде. Что началось! Очаровательные сцены братания – не знаю, можно ли так сказать – с моей дочкой (“Ты же не лишишь ребенка бабушки?”), звонки моему начальнику (“Простите за беспокойство, я так за нее волнуюсь!”), ля-ля-ля с соседями (“Как это можно – переехать из такого чудесного дома, от приличных людей”), и черт знает что еще. В это время появился Володя, который и стал через полтора года моим вторым мужем. Как бы ни сложилась наша жизнь дальше, я буду по гроб ему благодарна за то, что он меня от нее буквально спас. Попросту переиграл: очаровал, усыпил бдительность, вывел в свет и – из игры. Мне объяснил, что к чему, за что ему отдельное спасибо. Мы с Дашкой переехали к нему, и ни одной истерики, ни одного сердечного приступа у матушки! Вроде все неплохо, но когда вечером звонит телефон, я вздрагиваю, потому что эта женщина не может смириться с поражением. Что она выкинет на этот раз, не знаю. К своему ужасу, вижу некоторые черты того же сорта у дочери. Неужели надо было сбежать из дома в пятнадцать лет и не оставить адреса?” “Расследование продолжается, версии отрабатываются”, как пишут все в тех же детективах. Олина мама вряд ли изменится – измениться может только Олино отношение к ситуации, мера ее внутренней зависимости. И если эта умная и во многих отношениях вполне взрослая женщина увидит в матери не всесильного демона, а всего лишь человека, не умеющего строить отношения по-другому... Если собственное бессилие перестанет вызывать столь сильное чувство обиды, доходящей почти до ненависти... Если хватит сил признать, что “для танго нужны двое”, и увидеть, как собственное – вроде бы самостоятельное, на первый взгляд взрослое – поведение помогает маме продолжать играть в ее любимые игры... Вот тогда, может быть, Оля перестанет вздрагивать от каждого звонка и даже – чем черт не шутит! – сможет оценить актерское мастерство, изобретательность и жизненную энергию своей матушки. Только не как жертва – жертве не до аплодисментов, – а как зритель, “почитатель таланта”. Муж Володя, между прочим, этим и взял. (Ему, конечно, проще – это все-таки не его мать; ему не мешают детские воспоминания о тех временах, когда мама действительно самый главный человек в жизни каждого из нас.) — 8 —
|