|
1 Более точным переводом на русский было бы “имитация”, но используемый Ж.Бодрийяром термин “симулякр” уже прочно укоренился в постмодернистском дискурсе.
2.1. Культурологические стратегии исследования ментальности Исследователь, стремящийся объяснить типичные для какой-либо группы людей реакции на события, предвосхитить возможные реакции и варианты их поведения, часто исходит из принятых в данном социально-культурном сообществе аксиологических ориентиров, этических норм, эстетических канонов, религиозных верований и достигнутых знаний. Компоненты культуры отслеживаются им в содержательном плане, подразумеваемая связность и интеграция которых иногда обозначаются словом “менталитет”. И зачастую такая стратегия оказывается успешной: исследователь оказывается способным осуществить корректное предвидение, исходя из содержательных особенностей “менталитета”. В методологическом плане данный подход является феноменологическим. Исследуемые нормы и каноны, верования и ориентиры составляют феноменологическую плоскость культуры, на которой теоретик и располагает группы людей и отдельные личности с присущей им ментальностью. Последняя проявляет себя через действующие в данной культуре запреты, максимы и предписания. Частокол запретов отделяет разрешенное от запрещенного, а предписания и максимы задают парадигмы нормальных реакций, поведенческие образцы, базовую топологию оценок. Эффективность феноменологического подхода, опирающегося на надежный фундамент синтетической трактовки содержательных компонентов культуры, формализуемых в общепринятых запретах, максимах и предписаниях, однако, существенно ограничена следующими обстоятельствами. Несомненные после З.Фрейда притягательность запрещенного и отторжение навязываемого приводят на практике к упорному и перманентному нарушению запретов. Человек то и дело проникает в зону запрещенного, влекомый кодом “хочется, потому что нельзя”. Именно поэтому, на наш взгляд, наиболее сильные запреты, систематическое нарушение которых разрушило бы культуру, в ней не формулируются, не кодируются посредством “нельзя”. Они фундируют и пронизывают культуру совсем иначе. Только в неявном, дорефлексивном виде им удается избегнуть вожделений и обрести незыблемую прочность предрассудка. Понятно, что такие глубинные запреты лишь косвенно, неполно, “с изнанки” могут быть выражены максимами или предписаниями; нет их, разумеется, и среди формулируемых запретов. Так в какой же форме они существуют? — 13 —
|