|
Когнитивисты понимали, что бихевиоризм заведомо теоретически бесплоден, что сознание – важнейшая составляющая будущего теоретического описания. Но на этом, собственно, все их успехи в уяснении роли сознания и закончились. Чаще всего нам дадут определение типа: «Сознание – это осведомленность о чем-либо». Прелестно! Если сознание – всего лишь некий пассивный приемник информации, то зачем тогда оно вообще нужно? Кто или что может быть еще осведомлено – могут ли, например, компьютер или попугай стать осведомленными о чем-либо? Как происходит сам процесс становления осведомленности? Если сознание о чем-либо осведомлено, то может ли оно одновременно оценить, правильно или неправильно его осведомили? Вот Р. Герриг и Ф. Зимбардо, вдохновленные во многом «когнитивной теорией сознания» Б. Барса и эволюционистским подходом, так говорят о роли сознания в учебнике, выдержавшем 16 изданий, последнее из которых напечатано в США уже в XXI в. (Герриг, Зимбардо 2004, с. 248–249): «Сознание способствует выживанию человеческого рода, помогает адаптироваться к окружающей среде, спасает от информационных перегрузок. Оно развивалось в условиях суровой борьбы с самой враждебной силой своей эволюционной среды – с другими людьми. Те, кто изобрел язык и орудия труда, выиграли главный приз выживания самого приспособленного ума и, к счастью, передали его нам». Сказано красиво, но абсолютно загадочно. Разве сознание – это инструмент, предназначенный для адаптации в непрерывной и суровой борьбе организмов за жизнь? Обычно для непосредственного решения задачи жизнеобеспечения сознание не только не нужно, оно может даже мешать, нарушая спасительные автоматизмы организма. Известно, что люди, попав в катастрофу, часто погибают не от непосредственного физического воздействия, а от ужаса, который охватывает их сознание. Более того, только благодаря сознанию человек способен к самопожертвованию. Экспериментально можно показать, что сознание обладает неадаптивной активностью (см., например: Петровский, 1996). И представление об информационных перегрузках выглядит таинственным, особенно, когда далее сообщается, что именно делает сознание, чтобы от этих перегрузок избавиться: оно, говорят нам, сокращает информационные потоки, отсекая ненужную информацию; избирательно хранит информацию; планирует поведение. Для того чтобы отсечь ненужную информацию, ее надо принять, переработать, а потом отсечь. Как это уменьшает информационную нагрузку? Вообще всё непонятно. Ведь отбор информации, ее классификация и хранение, даже планирование – всё это происходит на неосознаваемом уровне. А как, собственно, может быть иначе? Человек действительно получает гораздо больше информации, чем осознает (мы далее рассмотрим множество примеров, подтверждающих такое утверждение). Но предположение о том, что можно осознанно решить, какую информацию из всего этого потока не следует осознавать, противоречит всякому смыслу: как можно осознанно что-нибудь не осознавать? А что может делать сознание для избирательного хранения информации, если многими психологами считается, что независимо от сознания в памяти и так хранится вся поступившая информация, да еще с отметкой о времени поступления. Наконец, осознанное планирование на основе ограниченной информации не может быть лучше, чем планирование на основе всей поступившей. Неудивительно, что неосознанно решение зачастую принимается существенно быстрее и точнее. Вот поясняющий пример. Попробуйте, глядя на экран с разнообразной информацией, принять решение, куда направить ваш взор. Если при этом регистрировать движение глаз, то оказывается, что вы смотрите именно туда, куда осознанно решили направить свой взор, причем смотрите задолго до осознанного принятия вами этого решения (сообщение Б.М. Величковского). — 9 —
|