|
– Какая же она чужая? Что вы?! Я здесь – везде дома. – Нет, извините, здесь дома – я; потому что комната эта назначена мне по условию – за мои труды. – Не учите меня, пожалуйста, – перебил я его, – я лучше вас знаю, что… – Вас надобно учить, – перебил он меня в свою очередь, – потому что вы в таком возрасте обретаетесь… Я знаю свои обязанности, но и права свои знаю тоже очень хорошо, и если вы будете продолжать таким образом со мною беседовать – то мне придется попросить вас отсюда выйти… Неизвестно, чем бы кончилось наше препирание, если б в эту минуту, шмыгая и раскачиваясь, не вошел Пунин. Он, вероятно, догадался, по выражению наших лиц, что между нами произошло что-то неладное, и тотчас обратился ко мне с самыми любезными изъявлениями радости. – А, барчук! барчук! – воскликнул он, беспорядочно взмахивая руками и заливаясь своим беззвучным смехом, – миленький! меня навестить пришел! пришел, миленький! («Что это? – подумал я, – неужто же он мне „ты“ говорит?») Ну, пойдем, пойдем со мною в сад. Я там нечто такое нашел… Что в духоте сидеть-то! Пойдем. Я последовал за Пуниным, однако на пороге двери почел за нужное обернуться и бросить вызывающий взор на Бабурина. Я, мол, тебя не боюсь! Он ответил мне тем же и даже фукнул в полотенце – вероятно, для того, чтобы хорошенько дать мне почувствовать, до какой степени он меня презирает! – Какой нахал ваш приятель! – сказал я Пунину, как только дверь затворилась за мною. Пунин чуть не с испугом поворотил ко мне свое пухлое лицо. – Это вы о ком так выражаетесь? – спросил он, выпуча глаза. – Да, конечно, о нем… как вы его называете? об этом… Бабурине. – О Парамоне Семеновиче? – Ну да; вот об этом… черномазом. – Э… э… э!.. – промолвил с ласковой укоризной Пунин. – Как это вы можете так говорить, барчук, барчук! Парамон Семеныч человек достойнейший, строжайших правил, из ряду вон! Ну, конечно, себя он в обиду не даст, потому – цену себе знает. Большими познаниями обладает сей человек – и не такое бы ему занимать место! С ним, мой миленький, надо обходиться вежливенько, ведь он… – тут Пунин наклонился к самому моему уху – республиканец! Я уставился на Пунина. Этого я никак не ожидал. Из учебника Кайданова* и других исторических сочинений я вычитал, что существовали когда-то в древности республиканцы, греки и римляне, и даже почему-то воображал их всех в шлемах, с круглыми щитами на руках и голыми большими ногами; но чтобы в действительности, в настоящее время, особенно в России, в… ой губернии, могли находиться республиканцы – это сбивало все мои понятия, совершенно путало их! — 7 —
|