|
подавала признаков жизни. Ее тело не реагировало на уколы, и настоятелю даже пришлось поднести зеркало к ее губам, дабы удостовериться, что она еще жива. Глаза по- прежнему были открыты и смотрели куда-то в пустоту. И тут вдруг она села, громко закричала и принялась царапать воздух, будто защищаясь от каких-то одной ей видимых врагов. Затем снова упала на постель, закрыла глаза и затихла. - Демоны! - прошептал я. - Хорошо бы,- мрачно ответил настоятель,- только боюсь, это бешенство, а если это так, то прощай, малютка. В деревне же происходило что-то неладное. Отовсюду доносились громкие крики, и вскоре мы уже разбирали проклятия и жалобные вопли. Настоятель взглянул на меня и поднял бровь. Я выбежал из монастыря и остолбенел. А началось все с тетушки Хуа. Она поддерживала огонь в хижине и внезапно почувствовала какой-то странный запах. Заглянув за загородку, где вили свои коконы шелкопряды, она к своему ужасу увидела не снежно-белую пряжу, а черную гниющую массу. Сбежались соседи, и вскоре по воплям отчаяния, доносившимся из каждой хижины, стало понятно, что впервые за всю историю деревни наша надежда на урожай потерпела полный крах. Но это было только начало. Большой Хун Кузнец выбежал из своего дома в диком ужасе, неся на руках сынишку, который, глядя вокруг невидящими глазами, кричал и царапал воздух руками. То же случилось и с дочкой Вана-торговца. Все больше родителей выбегали из хижин с пораженными странным недугом детьми и, не зная, что делать, бежали к монастырю. Это было не бешенство. Это было какое-то проклятье. И тут вдруг я заметил двух маленьких девчушек, стоящих в дверях дома мамаши Хо. Еще недавно сестренки выглядели столь слабенькими и больными, что настоятель радел день и ночь, пытаясь хоть как-то их выходить. Теперь же они преспокойно сосали палец, и судя по всему, напасть обошла их стороной. Я мигом вбежал в дом. Мамаше Хо было девяносто два, и она угасала с каждым днем. Я осторожно приподнял край одеяла, но вместо того, чтобы увидеть скрюченное мертвое тело, получил сильнейший удар по носу. - Да кем ты себя возомнил, негодяй? - закричала старуха.- Великим кобелем? (Думаю, она имела в виду императора Уди, который был столь сладострастен, что и после смерти продолжал наведываться к своим возлюбленным. По преданию, пришлось даже пополнить гарем, и лишь когда число новоиспеченных жен достигло пятисот трех, ненасытный призрак успокоился и вернулся в свой склеп.) — 10 —
|