конце XX столетия. Сегодня многие теоретики убеждены в том, что, вероятнее всего, единственным классом является только буржуазия, так как все остальные канули в лету, не оставив заметного следа. Ведь что 556 Б. В. МАРКОВ значит быть классом? Ясно, что одного отношения к средствам производства и определенного материального уровня жизни для этого недостаточно. Класс характеризуется боевым мировоззрением или идеологией. Передовой класс должен мобилизовать все общество, а для этого создать свою идеологию или интерпретацию мира и навязать его остальным. Также давно говорят о конце идеологии, и это соответствует тезису о растворении рабочего класса. Но на самом деле идеология просто поменяла свою форму. Точнее говоря, она нашла более эффективную замену. Сегодня власть не обманывает людей посредством идеологии, а делает их такими, как нужно, она работает с желаниями и при этом не подавляет или запрещает, а советует и рекомендует, словом, не эксплуатирует, а опекает человека, не ограничивает его потребление, а всячески стимулирует его. Сегодня класс стал неким симулякром. Общество усложнилось, и кроме экономики развились другие сферы, где наиболее значимым оказывается культурный и символический капитал. На самом деле даже крупные акулы финансового мира не соответствуют образу капиталиста, как его рисовали на плакатах эпохи революции. Он не является конечным звеном обращения товаров, где происходит их потребление. На самом деле он является, может быть, чуть более важной, чем остальные, частью общей системы циркуляции капитала. ЖИЗНЬ В РОЗОВОМ СВЕТЕ Конечно, лучше видеть будущее в розовом свете, чем в черном, иначе жизнь станет вовсе невыносимой. Вместе с тем стоит критически отнестись к самим критериям лучшего. Возможно, придется переоценить то, на что мы надеялись и чего боялись раньше, если учесть цену, которую приходится платить за прогресс. Но, скорее всего, мы боимся и ждем не чего-то реального. Наши страхи и надежды — это воображаемое, которое, с точки зрения психоанализа, выступает для нас как самая настоящая реальность, которая, впрочем, отсутствует, но действует при этом как бы из-за сцены. Наши представления о будущем — это своеобразный сплав либерально-технократических утопий с нашими «коммунистическими» идеалами справедливости: равенство и единство людей на базе культуры. Мы читали западных футурологов как пророков нашего будущего, а теперь стало ясно, что они имели в виду будущее только своего мира, в котором нам, кажется, нет достойного места. — 518 —
|