|
В 70-е годы в конце своей длительной научной карьеры выдающийся генетик и эволюционист Ф. Добржанский следующим образом резюмировал свои наблюдения за историческими коллизиями развития генетики: “Теоретические и практические приложения [науки] не относятся к не пересекающимся сферам, они взаимозависимы. Чем более непосредственно значима научная дисциплина для человеческой деятельности, тем более она может противоречить каким-либо расхожим убеждениям и предубеждениям. Незавидным уделом генетики была и остается вовлеченность в такие противоречия” [Dobzhansky, 1976; Добржанский, 2000]. Через двадцать лет положение еще более обострилось в результате осуществления программы картирования генома человека и успехов генных технологий: “Эгоистичный ген, ген шизофрении или ген гомосексуальности. Что это — наука или политика? Генетика или евгеника?” — спрашивает один из участников проекта Европейского Сообщества “Этические и философские перспективы генетического скрининга Э. Белси (1995 г.). И продолжает уже без иронии: “Сейчас вновь встает вопрос о природе науки: где пролегает граница ее компетенции. И это вновь возвращает вопрос об этических ценностях и научном редукционизме. Где (если она существует) связь науки и этики [values]? Являются ли этические ценности внешним приоритетом, действующим на стадии формирования исследовательских программ, или внутренним и присущим самой природе науки фактором? И может ли наша целостная картина мира быть редуцирована к научному объяснению, и, в особенности, может ли любой аспект жизни, прежде всего жизни человеческой, быть редуцирован к генетике?” [Belsey, 1998]. В процессе функционирования современной государственной власти все больший удельный вес занимает регулирование и управление развитием науки и применением технологии, с одной стороны, и социальных процессов, порожденных развитием науки, с другой. Б.Г. Гринев пишет, что ныне федеральное правительство США — это “правительство научно-технического прогресса”, развитием которого управляют примерно 25% его чиновников [Гриньов, 2000, с. 16]. Стремление к подчинению науки интересам отдельных социальных групп и необходимость учета разнообразных социально-политических рисков и последствий научных инноваций, а, значит, и рост различных форм социального контроля исследовательской деятельности, являются очевидными атрибутами современной цивилизации. И только нормальное функционирование механизмов социального гомеостаза может предотвратить потенциально негативные последствия политического вмешательства в эту сферу жизни Социума. Отсюда и то значение, которое приобретает методологическое и социально-историческое исследование механизмов взаимодействия науки и общества, особенно, в условиях кризиса, в частности, предпосылок и условий инициации и развертывания на стадии деструкции науки, а также связанных с ней социальных институтов. — 9 —
|