Гессе пытается дать некое подобие обоснования тенденций этой эпохи. Фельетонная суета – это порождение реальных исторических обстоятельств. Понимание однако не ведет к смягчению противосуетной позиции.

Они жили в вечном страхе среди политиче­ских, экономических и моральных потрясений, вокруг них все кипело, они вынесли несколько чудовищных войн, в том числе и гражданских, и игры их никоим образом не были веселым, бессмысленным ребячеством, но отвечали глубокой потребности: закрыть глаза, убе­жать от нерешенных проблем и ужасающих предчувст­вий гибели в возможно более безобидный мир видимости. Они прилежно учились управлять автомобилем, играть в замысловатые карточные игры и мечтательно отдава­лись разгадке кроссвордов, ибо перед лицом смерти,страха, боли, голода они были почти вовсе беспомощны, церковь не дарила им утешения; и дух - советов": Люди, читавшие столько фельетонов, слушавшие столько до­кладов, не изыскивали времени и сил для того, чтобы преодолеть страх, побороть боязнь смерти, они жили судорожно, они не верили в будущее. (Гессе Г., 1969, с. 45)

Однако антиванитатистские герои существовали даже в самые суетные времена. Их позиция носит явно выраженный аристократический характер:

Даже в пору расцвета фельетонизма то тут, то там встречались отдельные группы, исполненные решимости хранить верность духу и сделать все от них зависящее, дабы в целости и сохранности пронести через это лихо­летье зерно доброй традиции, дисциплины, методики, интеллектуальной честности (Гессе Г., 1969, с.47).

Противосуетность вообще сочетает в себе аристократическое высокомерие вкупе с аскетическим героизмом. Мир суеты вообще полон соблазнов и искушений. Противостоять им – главное дело жизни антиванитатистского героя.

Враги суеты –3: Витгенштейн

Но этот концепт является также важным ходом к прочтению отдельных мест у Людвига Витгенштейна. Так, в «Логико-философском трактате» мы читаем:

6.522. Есть, конечно, нечто невыразимое. Оно показывает себя; это – мистическое (Витгенштейн Л., 1994, с. 72).

«Невыразимое» как и «непознаваемое» - концепты привлекательные, в частности, в силу своей противосуетности. Констатация невозможности высказать свое «подлинное», сокровенное выступает здесь, как некий обрыв усилий, которые все равно не увенчаются успехом (ср. у Ф. Тютчева: «Молчи, скрывайся и таи // И чувства и мечты свои…»).

То же самое, полагаем мы, обеспечивает привлекательность рассуждений о «непознаваемом». Радикальный жест агностицистской идеологии – в прекращении гносеологической активности, которая соответственно объявляется малопродуктивной и тщетной. С этой же точки зрения можно воспринимать и знаменитую заключительную фразу трактата: