|
Ее прогнать, но что-то мне шептало, Что мужнин долг она мне принесла И не захочет завтра быть в тюрьме. и паранояльного бреда о тотальной власти над миром Я свистну, и ко мне послушно, робко Вползет окровавленное злодейство, 212 И руку будет мне лизать и в очи Смотреть, в них знак моей читая воли. Мне все послушно, я же - ничему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно Сего сознанья... (Смотрит на свое золото.) В фигуре Барона Пушкин воплотил свой инфантильный страх перед неизбежным наступлением капитализма. Он противопоставил Барону его сына Альбера. Этот шизонарцисс, начитавшийся Бодрийара и полагающий поэтому, что деньги представляют собой лишь средство для бесконечного избыточного потребления, но при этом жестко фиксированный на эдипальной стадии и предпочитающий смерть отца эфемерной надежде получить состояние законным порядком. Наконец в пьесе изображен также и третий, объективно говоря, наиболее адекватный тип отношения к деньгам, искаженный Пушкиным в форинизационном духе: субъектом наиболее нормального отношения к деньгам как средству обмена является "проклятый жид" Соломон, который к тому же подогревает в рыцаре Альбере его эдипальные инстинкты, подговаривая его отравить Барона. Таким образом, в пьесе реализованы четыре элемента эксмеркантилисткого комплекса - деньги как частичный фетишистский объект, антиконсьюмеристский объект, форинизированный объект и криминализирущий анально-садистический объект. Пятый элемент этой эксмеркантилистской пентады Пушкин реализовал в повести "Пиковая дама". В этом произведении шизофреническая амбивалентность героя, заставляющая его все время вставать перед выбором, каким путем реализовать свое либидо - анально-садистическим или генитальным, - толкает его сначала на путь анально-садистической акцентуации - Германн в тот момент, когда он должен выбрать, куда идти: направо к Лизе или налево к старухе, уверенно идет к старухе. Беспрецедентный субъективизм русского писателя выразился в самой постановке вопроса о том, что необходим выбор между деньгами и женщиной. На самом деле здесь нет никакой проблемы: надо было спокойно забрать у старухи бабки, а потом вернуться к Лизе. Непонимание этого ведет к острому психотическому состоянию, бредовым представлениям и необратимому шизофреническому дефекту. В сущности, мораль, которую предлагает здесь русский писатель, на удивление проста: захотел разбогатеть на халяву - полезай в дурчик. Это мы и называем деменционализационной компонентой эксмеркантилистской философии денег в русской литературе. Об обсессивном аспекте проблемы подробно см. [Руднев 2000]. — 183 —
|