|
А дальше — история этого камня. Он попадает к саперу, и когда тот наводит винтовку на врагов, «камень начинает разогреваться и жечь его сердце; говорят, что тельняшка моряка даже подпалилась, пожелтела в том месте, где лежал на его груди камень». Затем камень, попадает к разведчику, связисту, летчику, артиллеристу... История камня — это предлог для новелл о людях мужественных, безгранично отважных. Повести «Иван Никулин — русский матрос» и «Севастопольский камень» заняли видное место в прозе военных лет, отразив и ее сильные и ее слабые черты. Для нас эта проза остается памятником труднейшего периода жизни страны и памятником работы писателя-патриота. После войны имя Леонида Соловьева в течение нескольких лет не упоминалось. Но и в эти годы писатель продолжал работать. Старый друг его Ходжа Насреддин пришел к нему снова в самое тяжелое время жизни, пришел, чтобы вдохнуть надежду и веру в грядущее. Он помог сохранить ему юмор и оптимизм, которым так поражались первые слушатели этого произведения... В 1956 году обе книги «Повести о Ходже Насреддине» были выпущены в одном томе. Ходжа Насреддин продолжил свой путь. Последние годы писатель работал над рассказами «Книги юности» — книги, рассказывающей о становлении Советской власти в республиках Средней Азии, полной сочных описаний, ярких характеров, пронизанной теплой улыбкой. Многое в ней автобиографично, но каждый легший в основу повествования факт преобразован настолько, что говорить о конкретной связи его с жизнью писателя трудно. Что же касается атмосферы, общей картины времени, расстановки классовых сил, то и «Книга юности» и примыкающая к ней повесть «Сахбо» — великолепные документы эпохи и настоящая большая литература, поражающая свежестью восприятия и яркостью красок. Не прекращал свою работу Л.Соловьев и в кинематографии. Однако часто говорил шутливо, но не без гордости: «Какую свинью подложил мне этот Ходжа Насреддин — сделал меня автором одной книги...» «Повесть о Ходже Насреддине» — это книга о веселом победителе скупцов, богатеев, дураков, а также достославных господ — властителей городов, крепостей и целых держав. При всем обилии чисто национальных черт, этот герой имеет многочисленных и близких родственников в фольклоре других народов и стран — среди них и наш шут Балакирев, и таджикский Мушфики, и туркменский Кемине, и кмерский Алеу, и польский Хлопек Растропек, и балканский Херо, и анатолийский Бу Адам, и их западный друг Тиль Уленшпигель, и прославленный Петр Обманщик, и многие, многие другие. Все они — веселые парни, лихие затейники и ярые озорники; все они подчас прикидываются простаками и дурачками. Иногда они даже встречаются — есть болгарская сказка о встрече Хитрого Петра и Ходжи Насреддина... — 126 —
|