Исповедь ревизиониста из Прибалтики

Во время жатвы у нас случилось еще одно ЧП. Видимо, от искры, вылетевшей из выхлопной трубы грузовика, загорелась стерня и воспламенились кучи разбросанной по полю соломы. Из-за сильного ветра пожар быстро распространялся и загорелось несжатое поле пшеницы. Фронт огня достигал нескольких сот метров. Произошло это как раз в обеденное время. И мы все, кто находился в лагере, на грузовиках отправились тушить пожар. Механизаторы распахивали пшеничное поле полосой метров пятьдесят, а мы рубахами, снятыми с себя, тушили очаги возгорания уже по другую сторону полосы, так как ветер нес с бешеной скоростью искры и горящие стебли, несмотря на приличную ширину вспаханного поля. В этот день я спалил половину своей шикарной бороды, которую растил с момента приезда на целину и под звонкий смех девушек из нашей бригады пришлось сбрить и другую ее половину.

Кстати, питались мы за счет заработанных денег. С нас высчитывали ежемесячно определенную сумму, в зависимости от того, сколько продуктов мы со склада завозили. У нас в бригаде была своя кухня и питались мы сообща, т.е. жили коммуной (механизаторы и студенты вместе). Одно время я был назначен ответственным за покупку и завоз продуктов со склада. В ту злосчастную поездку на продовольственный склад я с одним товарищем кроме продуктов для общего пользования, купил и пачку печенья, естественно, за свои деньги. Приехали мы в лагерь, отдали продукты на кухню и стали есть печенье. Девочки страшно обрадовались, что на этот раз мы привезли и что-то вкусненькое. Но каково было их справедливое возмущение, когда мы сказали, что купили печенье только для себя. Само собой разумеется, мы девочек угостили. Но это не сняло их обвинения в том, что мы поступили не по-товарищески, что мы жуткие эгоисты. И вообще надо было привезти не только всем печенья, но и конфет. На общем собрании бригады нас как следует «пропесочили» и отстранили от снабжения кухни продуктами. Это был для меня урок на всю жизнь: думай не только о себе, но и о других, когда совершаешь тот или иной поступок.

Возвращались мы с целины, убрав не только пшеницу, но и кукурузу, уже в конце сентября. Но на этот раз нам на железнодорожную станцию в Атбасаре подали не «теплушки», а поезд с новенькими пассажирскими вагонами международного класса. Доставили нас в Ленинград буквально за несколько дней. И не только потому, что мы были «целинниками», но, видимо, в силу того, что были при деньгах и многие из нас пили водку и пиво беспробудно (на целине был «сухой» закон; работяги, которые не могли жить без выпивки, уничтожили весь одеколон, который продавали в местном магазине, а также пудру, которая, оказывается, изготовляется с применением этилового спирта). Наш поезд практически без остановок гнали до Ленинграда. Как бы то ни было, но в один прекрасный день мы очутились на Балтийском вокзале, а ленинградцы, которые в тот момент, когда мы вываливали из вагонов «экстра-люкс» загоревшие и в обносках, были, наверняка, сражены видом и воплями одичавших молодцов. Экзотику дополняли шокирующие публику надписи на вагонах, написанные мелом: «А ты ежа барал!» или «Закон – тайга». Кстати, среди студентов были и такие, которые отсидели срок по так называемому Ленинградскому делу, набравшись в лагерях ГУЛАГА блатных привычек, песенок и жаргона.