|
Ну конечно! В то время это напомнило мне автоматическое письмо. Так ли это было? Мы знаем, что благодаря своеобразному механизму, который нам не понятен, мы находились в контакте с ним, живым, живущим в своем отрезке времени во Франции. Он особенно сильно подчеркивал, что мы имеем дело не с мертвым. Если он действительно жив в то же время, что и мы, то уместно вспомнить о теории «одновременности времени», которую я не понимаю и не желаю понимать. Каждый раз, когда я пытаюсь думать о том, что все происходит одновременно — прошлое, настоящее и будущее, — я не испытываю чувство восторга, мне становится плохо. Поэтому я старалась об этом не думать. Позже, когда я беседовала с человеком, читавшим о Нострадамусе, он спросил: «А вы знаете, что Нострадамус сказал в одной из своих биографий, что ему помогали писать катрены? Ему помогали существа, которых он назвал «духи будущего»». Если бы я не сидела, то, думаю, упала бы от такой новости. Я была ошарашена. Неужели именно мы могли оказаться в роли этих «духов будущего»? Я сказала себе, что попытаюсь найти эту книгу, когда начну свое исследование, и посмотрю, что еще там сказано. Но сама идея была абсурдной. Нострадамус писал свои катрены в 1500-е годы во Франции. Они были опубликованы, переведены и истолкованы, и над ними ломали голову на протяжении 400 лет. Я купила последний перевод, который был в 1986 году, и читала из него. Эта идея представлялась невозможной для моего рационального ума. Но если это невозможно, то почему эта идея продолжает маячить у меня в голове? Почему она вызывает чувство дискомфорта? Может, потому, что так или иначе, неким непостижимым образом она несет в себе отзвук истины? Поскольку была слабая вероятность того, что здесь что- то кроется, я стала очень осторожна в работе с Нострадамусом. Я лишь зачитывала катрен, целенаправленно не давая ему больше никакой информации, даже невзначай, о нашем времени или о чем-либо, могущим иметь отношение к катренам. Я не хотела сознательно влиять на него тем или иным способом. Я не знаю, помогло это или нет. Если он умудрялся проникнуть в наше подсознания (он говорил, что делал это), то он все-таки имел доступ к нашему уму, чтобы объяснить свои видения. Но единственная возможность контролировать процесс, как мне казалось, заключалась в том, чтобы стать более осмотрительной, и в любом случае это давало мне больше контроля. По крайней мере, я не чувствовала такого дискомфорта, как раньше. Смутные ощущения отступили. Просто я не могла бы думать об одновременности времени и о вещах, которые вызывали у меня головную боль. — 7 —
|