История нравов России. Восток или Запад?

Наконец, нельзя пройти мимо знаменитой петровской ду­бины, которой он хаживал не только царедворцев, провинив­шихся в мздоимстве и халатности, но и собственного сына Алексея. С.Князьков пишет: «Слушая постоянно осуждения всей деятельности отца от людей, которых отец не любил..., Алексей приучился скрывать это все от отца, обманывал его на случайных экзаменах (по навигации с фортификацией - В.П.), говорил ему не то, что думалось. Когда обман раскры­вался, Петр, не терпевший лжи, хватал дубинку; жестокие побои, конечно, были плохим средством создать путь сердеч­ной доверчивости между отцом и сыном...» (127, 547). Более того, царевич потом стал желать смерти своего гениального родителя, в чем и признался духовнику, приверженному ста­ринным нравам и потому не выдавшему царственного отрока.

Петр Великий был набожным человеком, печалился по поводу невежества православного духовенства и непорядка в церковных делах, чтил и знал Церковный обряд, по праздни­кам становился на клиросе в ряды своих певчих и пел вместе с ними сильным голосом. И в то же время он был подвержен церковно-народной слабости подшутить над священными пред­метами и изречениями. Склонностью к юмору он напоминает Алексея Тишайшего, любившего пошутить и словом и делом: царь за опоздание купал своих стольников в пруду и пригла­шал затем их к столу, император же создал не менее извест­ный церемониал «всешутейшего собора». Петр Великий лю­бил повеселиться, им был заведен значительный календарь придворных ежегодных праздников, хваталц также и различ­ного рода торжеств, балов и маскарадов, где веселились на западноевропейский манер. Следует отметить, что в гостях, на свадьбах, на заведенных им в Петербурге зимних ассам­блеях, среди столичного бомонда, по очереди съезжавшегося у того или иного вельможи, император проявлял нравы ста­рорусского властного хозяина с грубыми замашками. Извест­ный русский историк В.О.Ключевский пишет, что «Петр во­обще не отличался тонкостью в обращении, не имел деликат­ных манер» (121, т. IV, 32). Он был добрым по природе как человек, но - грубым как самодержец, который не привык уважать человека ни в себе, ни в других.

По сообщениям иностранцев, лиц из его окружения, Петр Великий в своей будничной жизни был весьма скромен, стре­мился ее устроить как можно проще и дешевле (121, т. IV, 31; 124, 607-608; 220, 15 - 16). Он вставал рано, знакомился с делами; после завтрака в шесть часов объезжал верфи, стройки, сам работал, затем отправлялся в адмиралтейство или сенат; в полдень обедал, отдыхал часа два; к вечеру отправлялся к кому-нибудь в гости на ужин или дома веселился с ближними; спать укладывался рано. И хотя его считали одним из самых могущес­твенных и богатых монархов Европы, он часто ходил в стоптан­ных башмаках и заштопанных женой или дочерьми чулках, носил незатейливый кафтан из толстого сукна, разъезжал на однокол­ке или плохоньком кабриолете. «В домашнем быту Петр до кон­ца жизни оставался верен привычкам древнерусского человека, не любил просторных и высоких зал и за границей избегал пыш­ных королевских дворцов» (121, т. IV, 31). Оставив кремлевс­кие хоромы, Петр Великий покончил с пышностью прежней при­дворной жизни московских царей; с простотой петербургского двора мог поспорить разве что двор короля-скряги Фридриха Вильгельма I. Не случайно он любил сравнивать себя с этим королем и говорил, что они оба не любят мотовства и роскоши. Несмотря на отрицательное отношение Петра Великого к велико­лепию и пышности, он в последние годы делает исключения для Екатерины Алексеевны, чей блестящий и многочисленный двор был устроен на немецкий лад и мог 1ягаться с любым двором тогдашней Германии. К этому необходимо добавить, что он не вмешивался в дела, а даже и помогал царице Прасковье Фе­доровне, что, в общем, в его семье[1] причудливо переплетались старинные, московские, и новые, европейские, преимуществен­но немецкие, нравы.