История нравов России. Восток или Запад?

Царица Прасковья Федоровна, вступив в семью самодер­жца, сумела найти свое место среди дворцовых интриг, со­блюдала принятые обычаи, ладила с сестрами и тетками сво­его супруга и одновременно умудрялась оставаться в хоро­ших отношениях с Петром и Екатериной, а также ласково обходилась с царевичем Алексеем (242а). Такое отношение родственницы Петра к его преобразованиям создавало нема­лые трудности для нее и свидетельствовало о ее уме и изво­ротливости - приверженцы старых обычаев и нравов счита­ли ее своей, и Петр уважал ее и заботился о ней и ее дочерях.

Грандиозность реформ Петра Великого неразрывно связа­на с его нравами, сформировавшимися под влиянием ряда обстоятельств. Во-первых, он к 10-ти годам испытал «самые различные впечатления, переносившие его от грозного при­зрака смерти к обаянию самодержавной власти и всенародно­му поклонению» (64, 26). Иными словами, смуты и волнения стрельцов, интриги бояр и царевны Софьи, вражда между родственниками царя, великолепие венчания на царство на­ложили отпечаток на его характер и нрав. Во-вторых, Петр воспитывался и рос не так, как все царевичи - он был с детства предоставлен сам себе, и в забавах его окружали дети спальников, дворовых, конюхов, сокольников, кречетников, он черпал знания у плотников и матросов. В-третьих, Петр нашел собеседников в Немецкой слободе, где он не только получал необходимые ему сведения у иноземцев, но и прово­дил время в попойках и ночных разгул ах. В определенном смысле эта слобода с ее разноплеменной компанией заменяет ему домашний очаг; она привила ему многие дурные привыч­ки, грубые нравы, пороки и цинический дух улицы, бесша­башный разгул и привычку к пьянству, развратной жизни.

Нет ничего удивительного, что Петр Великий бесцеремонно проявлял свои нравы не только на родине, но и за границей. Так, в 1717 году он прибыл в Париж и после приема 7-летнего короля Людовика XV нанес ответный визит в Тюильри. Когда французский король увидел приближающуюся царскую каре­ту, он подбежал к ней, а Петр выскочил из нее, подхватил Людовика XV на руки и занес его в зал для аудиенций, обра­щаясь к ошеломленным придворным: «Несу всю Францию!» (347, 187). Какое нарушение общепринятого придворного эти­кета во Франции, славящейся своей изысканностью!

В отношении к женщинам Великий Преобразователь гру­бость совмещал с глубокой и нежной привязанностью. Его врач заметил, что «у Его Величества должен быть целый ле­гион демонов сладострастия в крови» (187, 36). Из-за своей чувственности Петр оставил незаконное потомство, чья чис­ленность не отличается от размеров потомства, оставленного Людовиком XIV. Во всяком случае характерен анекдот о том, что у каждой из 400 дам, состоявших при жене императора, был от него ребенок. Надо сказать, что он, как правило, платил женщинам солдатскую цену: одну копейку за три объятия, и обычно с ними не церемонился. «Случалось ему, - пишет Е.Оларт, - и переносить побои от лиц, желавших защитить честь девушки, на которую заявлял он претензии» (187, 38). Однако среди многочисленных женщин нашлись и такие, ко­торые внушили ему глубокую привязанность: Анна Монс, леди Гамильтон и Марта Скавронская. Именно из-за Анны Монс произошел случай, выходящий из нравов петровской эпохи и истории европейской дипломатии, - представитель прусско­го короля при дворе царя Петра Г.И. фон Кейзерлинг был жестоко оскорблен и побит во время попойки Петром и Мень­шиковым (242, 35-36). Потом царь сумел найти повод, что­бы все это сгладить.