|
— Так. Именно так. И подумала: я это очень хорошо знаю, что бывает, когда спешишь и ускорить хочешь то, что должно произойти в положенное время... И замолчала. И ехала молча, сидя на том же месте, где недавно сидела и руку Полины Сергеевны держала, и опять смотрела на спину доктора. И только громкое недовольное ворчание водителя: «Ну вот, дождались... Все не как у людей...» — и взорвавшиеся где-то совсем рядом петарды указали — Новый год наступил. И доктор повернулся с улыбкой и сказал ей и санитару: — С Новым годом!.. И она ответила: — С Новым годом... И, видя, что подъезжают они к ее дому, сказала настойчиво и как-то молитвенно: — Вы мне только обязательно позвоните... И он только головой в ответ кивнул. И машина уехала, набирая скорость. А Настя все стояла на улице с пледом в руке и смотрела вслед удаляющейся «скорой». Стояла и смотрела. Стояла и смотрела, как машина исчезла за поворотом. Стояла и смотрела на пустую улицу. Потом пошла домой в каком-то удивительно тихом состоянии, когда не было ни мыслей, ни чувств. Может, просто не было сил ни думать, ни чувствовать — так много всего произошло. Так много важного произошло, что не в силах она даже была осознать масштабы случившегося. И зайдя в дом, она, в тихом своем состоянии включила торшер, обняла медвежонка, села в кресло и сидела так, в тишине, в осознании того, что произошло. Сидела долго и тихо, как будто прислушиваясь к своей тишине. Потом позвонила Маше. И когда та взяла трубку, сказала только: — Маша, я его встретила... И в ответ услышала молчание. Потом — как будто бы Маша осознала, наконец, ее слова — услышала, как Маша громко, радостно крикнула тем, кто сидел за праздничным столом: — Она встретила его!.. Настя его встретила!.. И Настя услышала, как слова эти тоже сначала вызвали тишину, потом — оживление, шум, и уже голос Ларисы раздался в трубке: — Настя, девочка моя, подружка — как я рада! Как я рада! И Люся пыталась прорваться к трубке, слышен был ее голос: — Я же говорила... Я говорила, что Настя — она такая, она его найдет... И голос Петра раздался в трубке — добрый, душевный голос: — Настя, я знал, я верил... — И он поправился: — Мы с Машенькой верили... Настя, мы так рады, так рады! — Давай сюда, подруга, — пробилась к трубке Лариса, — обмоем это дело! Он с тобой? — Нет, — сказала Настя, улыбаясь светло, как только дети улыбаются, когда искреннюю радость чувствуют. — Его нет рядом. Я жду его. Я жду его звонка... И, услышав в трубке голос Маши, которая с радостью — не говорила, кричала: «Настена, Настенька... Господи, Настенька...» — и слов не находила и плакала, — сказала: — 159 —
|