|
Все было хорошо. Все было так, как есть. И так же радостно, как-то неспешно и душевно они с Полиной Сергеевной провели время за праздничным столом. Вспомнили они Настину маму, и Алешку, и то, как раньше они все вместе Новый год встречали. Говорили они о прошлом — но не говорили о том, что с Настей произошло. Она сама об этом заговорила. Хоть уже не раз покаялась она и попросила у Полины Сергеевны прощения, все равно жило еще в ней чувство вины. И когда налили они по бокалу вина и подняли тост за ушедший год, Настя сказала то, что не могла не сказать: — Вы простите меня, тетя Полиночка... Простите меня за все, что я в этом году натворила, за невнимание мое, за эгоизм мой, за то, что забросила я Вас... Тетя Полина только рукой махнула и сказала: — Да что ты, Настена... За что мне тебя прощать?!. Ты ни в чем не виновата... И, видя, как Настя головой покачала, с ее словами не соглашаясь, — с мудрой, какой-то понимающей улыбкой повторила: — Ты, Настя, ни в чем не виновата... А та женщина, которой ты была... Ее больше нет. Некого винить... И сказала опять как-то проникновенно, с любовью в голосе: — Я так рада, что ты, Настя, вернулась... И Настя с благодарностью на нее посмотрела, и руку ее, худенькую и слабую, пожала... А тетя Полина посмотрела на часы и руками взмахнула: — Тебе же пора идти, Настена! — Скоро пойду, тетя Полиночка, сейчас чаю выпьем и пойду. У нас с Вами еще чай с сюрпризом... И пошла на кухню чай заварить, и пироги, которые на противне остывали, на красивое блюдо переложить. А когда в комнату зашла — бледное лицо Полины Сергеевны увидела, бледное, даже в желтом свете торшера. И даже не услышала, а угадала по губам слова: — Плохо мне, Настя... И вся неспешность вмиг закончилась. Потому что теперь все надо было делать быстро. Быстро «скорую» вызвать, быстро стол этот праздничный отодвинуть и Полину Сергеевну осторожно на диван уложить, быстро сбегать в ее квартиру за лекарством. И — следить за бледным лицом ее, за дыханием, которого почти не было слышно, да в окно поглядывать — не приехала ли «скорая». И при этом — только одно думать, повторять, как молитву: — Господи, пожалуйста, не забирай ее... Господи, помоги... Господи, помоги... Так и стояла она рядом с Полиной Сергеевной, почти не дыша, чтобы дыхание ее слышать, молилась да в окно нервно поглядывала. И на звонок Маши ответила быстро: — Маш, я «скорую» жду, Полине Сергеевне плохо... И когда увидела машину скорой помощи — дверь квартиры распахнула, чтобы не ждали они. И доктору, который в дверь эту вошел, горячечным шепотом сказала: — 156 —
|