Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

Инт.: Как завершилась Бейтсоновская программа?

Х.: Мы работали десять лет по восемь часов ежедневно. Только представьте! Материал был горячий... люди, потерявшие рассудок, терапия, законы человеческих взаимоотношений. Нелегко в этом вариться, нелегко это обсуждать. А мы выдержали десять лет, но под конец чувствовали, что надоели друг другу, мы были готовы разойтись каждый в свою сторону.

Инт.: Вы начали работать с Милтоном Эриксоном в начале 50-х. Как это связывалось с вашим участием в Бейтсоновской программе?

Х.: Я обучился гипнозу у Эриксона на семинаре в 1953 г. Тогда гипноз вошел составной частью в Бейтсоновскую программу. Мы с Джоном Уиклендом периодически посещали Эриксона и проводили у него неделю, записывали на магнитофон, что он говорил о гипнозе. Потом Уикленд и я начали проводить занятия с местными психиатрами, обучали гипнозу их, а они – как один – говорили: "Ужасно интересно, но лично я не хочу делать этого. Почему вы сами не возьметесь за пациента?" У меня – ни степени, ни диплома, но Дон Джексон убедил взяться за практику. И я принялся немного практиковать в 1955 или 1956 г. И понял, что знаю недостаточно. Вот тогда я и стал ездить к Эриксону – беседовать про терапию. Я обнаружил, что, слишком поторопив человека измениться, вывожу из равновесия его семью. Изменится жена – и ко мне явится муж. Я не сразу понял, что муж пришел ко мне, потому что жена ушла от меня другой, переменившейся. Я многое узнал о семье из своей частной практики, когда мы как раз заинтересовались изучением семьи в рамках Бейтсоновской программы.

Инт.: Значит, вы обратились к Эриксону, чтобы обсуждать с ним, как проводите терапию. В чем заключалось его руководство? Он когда-нибудь наблюдал за вашей работой?

Х.: Нет, никогда. Мне никогда в голову не приходило просить, чтобы он понаблюдал за моей работой с пациентом. Руководил он так: рассказывал истории. Если вы спрашивали у него про случай, которым занимались, он вам рассказывал историю про случай, которым он занимался. Он мог прямо выдать вам свой совет, и это всегда было нечто неожиданное. Я лечил женщину, потерявшую голос, она не говорила. И вот я задал Эриксону вопрос: "Что бы вы сказали этой женщине?" Он ответил: "Я бы спросил, есть ли что-то, о чем она хочет сказать".

Инт.: Вы писали, что Эриксон постоянно воздействовал на людей вокруг него: на друзей, учеников, пациентов – на всех. Вы, ученик, когда-нибудь понимали отчетливо: он с вами делает то и то?

Х.: В действительности, нет. Обычно, если вы "вычисляли" его, то вскоре обнаруживали, что он делает что-то совершенно иное. Поэтому я и не ломал себе голову. Но в первый же мой приезд к нему, когда я, начав собственную практику, хотел проконсультироваться у Эриксона, он, как только я сел, спросил: "Зачем на самом деле вы приехали ко мне?" Я ответил: "У меня есть случаи, о которых я хотел поговорить с вами". Он сказал: "Хорошо". Но дал понять, что разговор будет на двух уровнях: обо мне – как случае – и о моих случаях.