Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

Инт.: Вы никогда не встречались с семьей того пациента, который "вовлек" вас во все это?

Х.: Нет, но с ним я виделся по часу ежедневно в течение пяти лет.

Инт.: Пяти лет? Чем вы занимались это время?

Х.: Всем тем, что в те дни делалось, чтобы вылечить человека. В основном я истолковывал ему происходящее. У нас тогда существовала теория, что, если все правильно истолковать, человек вернется к нормальному состоянию, сможет выписаться, работать. Тот человек когда-то был сезонным рабочим, его семью разыскать – непростая задача. Но в конце концов я выяснил адрес, и он отправился повидать их. Перед самым его приездом мать умерла, и он каким-то образом попал в психиатрическую больницу в Орегоне. Я поехал туда, встретился с его отцом, а его забрал из больницы в госпиталь для ветеранов, в Менло-Парк. Да, он выбрался-таки и уехал домой, но времени на него потребовалось много. Он так долго просидел в изоляции... Когда я впервые вывел его из госпиталя, оказалось, он никогда не видел автомобиля без ручки сцепления – а такие уже десять лет ездили, – никогда не заказывал обед в ресторане.

Инт.: Что же была за семья – та, с которой вы начали?

Х.: Это была семья одного малого, он воображал, что у него цемент в желудке. Ему было почти сорок, его родителям – за семьдесят. Каждый раз, когда они навещали его в больнице, он с ними гулял по двору, вдруг падал и утверждал, что не может подняться, потому что у него страшная боль в желудке, он боится пошевельнуться. Тогда появлялся санитар из отделения, требовал: "Встань!" Малый подымался и уходил к себе в палату.

Я видел его раза три в неделю, толковал ему про желудок, кажется. В общем, он хотел выписаться, но если выпишется – значит ему придется жить с родителями, а с родителями он не мог – это же опять срыв... Я вызвал родителей, главным образом, чтобы разобраться, что его так пугало, и когда они вошли, малый встал у стены в позе распятого Иисуса. Его родители показались мне приятными людьми, немножко странными, но приятными. Я приглашал их несколько раз и записывал беседу. Слушая их, мы впервые наблюдали "двойную связь" на общем сеансе.

Инт.: Не та ли это знаменитая семья, в которой сын отправил матери в День матери[1] открытку, написав: "Ты всегда была мне вроде матери"?

Х.: Да, она самая. Мы высказали эту великую идею про "двойную связь", но до этого случая не могли, как говорится, ткнуть в нее пальцем. Все касавшееся детских лет шизофреника оставалось домысливать, с текущей жизнью – никакой связи. Джон Уикленд и я, мы шутили, что надо написать мюзикл, а главная ария будет называться "В поисках "двойной связи". Но когда мы стали наблюдать за отношениями в этой семье – родителей к сыну, сына к родителям, – мы поняли, что там "двойная связь" сплошь и рядом. Особенно очевидно это было на гипнотических сеансах.