|
У батюшки была своя келия на горе, у церкви, хорошая была. Миром построена после пожара. Потом его выгнали из келий, отобрали ее, и он жил у Натальи. Стало батюшке лет 60, «приписали» ему, будто он колхозы разлагает, и посадили в тюрьму. Я его кое-как нашла. Напекла печива и пошла в тюрьму. Передачу приняли, а свидание не разрешили. «Два свидания в месяц положено...» Подождала немножко. Видимо, старец помолился, я опять прошусь: «Пропустите к Калинину». Смиловался привратник, повел меня к нему. Ведет меня и говорит: «А я знаю тебя: ты же из Кучков? И я оттуда». Дали мне халат. Он вышел в лаптях, белых носках, в белом халате, в больничном отделении он лежал. Вышел, заплакал. Дочь со мной была: просит благословение замуж за заведующего: — Погоди, выйду из тюрьмы весной и тогда увидим, а пока не выдавай. За это время жениха посадили в тюрьму, потом взяли на фронт, и он потерялся. Больше полугода пролежал в тюрьме наш незаменимый покровитель. Только выпустили его из тюрьмы, привезли на лошади к Татьяне Петровне на пески в Пензу, и мы пришли к нему. Он лежал, сели около его ног, а он тянет: — Мне все думается, что лежу в каменных стенах. Как все у меня болит... — Нет, ты теперь на воле! — плачем от радости. — Да, Господь привел. Когда вышел я из тюрьмы, и не вижу света, ноги не стоят. Сижу на дороге и не знаю, как и куда идти. И Господь послал лошадь, но власть дана от Бога, надо слушаться, с выборами ко мне и то приезжают. После тюрьмы из Пензы его повезли в Оленевку к Наталье, она его выгнала в Николовку к Дуне Кучеровой. Все иконы свои он велел перевезти к ней, а потом ушел опять к Наталье и жил там до смерти. Как-то раз он спросил: — Дуня, где ты меня схоронишь? — С племянницами. — Нет, меня на другом углу, на восток. Там мое место: я туда хожу, молюсь о себе... там меня похороните... Там и похоронили. Однажды у меня вышла грыжа ущемленная. Шла я из церкви Мироносиц, и меня сцепило. Мне уж было 70 лет. Кое-как доставили меня домой. Прокопий мой решил, что я умру. Надо делать операцию. Думаю, поехала бы я на могилку к своему старчику, да не могу... Помолилась, попросила у него благословения заочно и уснула. Вижу во сне: я на могиле у старца. У его могилки растет куст сирени хлопает меня по голове, а я говорю: — Благослови меня, батюшка, на операцию. Вдруг слышу: — Господь благословил. Я здесь не один. Нас здесь трое: Святитель Николай, преподобный Серафим и я с ними... Проснулась я и пошла на операцию, дошла хорошо, операция была удачная, и вот уже до 90 лет дожила. А сколько было лет старцу, когда он умер, я не думала никогда об этом, как из головы выбило. Насколько был меня старше, никак не представляю. Старец он и все тут. Сухой, благородный, благообразный старчик, лет 100 или около. — 42 —
|