|
Поступки самого Гурджиева проистекали из его глубочайшего и непосредственного осознания нашей зависимости от милосердия Божьего. Однажды вновь прибывший пересказал за столом злобную сплетню о ком-то из присутствующих. Гурджиев, до того мирно подшучивавший над всеми, замолчал и сказал очень серьезно: «Каждое творение наделено самолюбием, с которым мы должны считаться». Несомненно, его работа была направлена на освобождение человечества от зависимости от мнений окружающих. Но это означало, что они не должны зависеть и от него самого, что накладывало на него тяжелую задачу. Я доверял Гурджиеву и полностью верил в его доброту, но, оставаясь в Париже, я изводил себя сомнениями, смогу ли я найти свой собственный путь. Однако решение было принято. Но перед тем как рассказать о последовавших драматических неделях, я хотел бы упомянуть еще о трех событиях лета 1949 года. Королевское Общество опубликовало статью «Унифицированная теория поля», над которой в течение многих лет работали Тринг, Браун и я. Мы представили ее годом раньше, как раз перед моим отъездом в Америку, и получили множество критических отзывов. В ее доработке принимал активное участие один блестящий математик, сейчас член Королевского Общества, пожелавший остаться неизвестным. Она почти не привлекла внимания, Успенский оказался близок к истине, говоря о ней: «Ну, вот еще одна физическая теория». Однако трое неакадемических ученых могли вполне гордиться тем, что их статью приняло самое требовательное научное общество в мире. Вторым событием было приглашение докторессы Марии Монтессори принять участие в образовательном семинаре, проводимом в ее честь в Сан Ремо. В Кумб Спрингс в течение нескольких лет действовала экспериментальная школа Монтессори, однако наша дружба была мало связана со школой, а скорее проистекала из общего ощущения единства человечества. Третьим событием стало приглашение правительства Цейлона занять пост советника по развитию промышленности. Я знал, что они обратились за рекомендациями в Королевское Общество, и сэр Альфред Эгертон, секретарь физического отделения, зная мой интерес к Востоку, назвал мое имя. Правительство настаивало на подписании пятилетнего контракта. Работа была очень заманчивой, я так давно хотел побывать на Цейлоне, но не мог оставить Гурджиева на столь длительный срок, если бы только он не счел это действительно полезным. Я посоветовался с директоратом Powell Duffiyn. Они сочли это намеком на мое недовольство теперешним положением и предложили мне на пять лет занять пост главы исследовательских лабораторий трех дочерних компаний. Я был уверен, что вскоре отойду отдел, и отказался. Гурджиев в ответ на мой рассказ сказал: «На один год можно было бы согласиться, но не на пять лет. Вы потребуетесь мне через год в Европе и Америке». — 225 —
|