|
Свой день рождения - 8 июня - я праздновал в Париже. Гурджиев специально для меня играл на органе. Слушая, я осознал, что был отброшен назад, что должен установить с ним новые отношения, что он открыл дверь, в которую я не могу войти из-за грубости своего восприятия. В то время Гурджиев дал мне духовное упражнение, которое полностью сбивало меня с толку. Оно требовало состояния застывшего равновесия между всеми психическими функциями и отсутствия любого усилия или принуждения со стороны внимания. При объяснении оно показалось мне простеньким по сравнению со сложнейшими и труднейшими упражнениями, связанными с контролем над энергиями ощущений, чувств и мыслей, которые я практиковал ранее. Крайняя простота оказалась и крайне трудно выполнимой. У меня ничего не получалось, и я решил, что должен ухитриться пожить в Париже полностью под его руководством. Я отменил планируемый семинар в Кумб Спрингс - впервые за пятнадцать лет там не было совместной работы в августе - и взял четырехнедельный отпуск. Двадцать первого июля я начал вести дневник и продолжал так в течение двух лет, стремясь не столько записывать события, сколько отражать в нем внутренний опыт. Перечитывая его страницы одиннадцатью годами позже, я понял, как днем и ночью стремился к очень незначительной цели. Каждое слово свидетельствует об отсутствии понимания того, что от меня требовалось. Я был убежден, что должен обрести власть над своими телесными и психическими функциями исключительно путем болезненных упражнений. Особенно я был смущен и оскорблен тем, как публично и в частных беседах Гурджиев говорил о сексе. Его высказывания о женщинах скорее приличествовали фанатику-мусульманину, нежели христианину: он хвастался, что имеет множество детей от разных женщин и что женщины для него - это лишь возможность кончить. Общее впечатление от его слов шокировало тех, кто считал секс священным, даже если их собственное поведение в этой области было далеко от святости. Гурджиев всегда выставлял на показ худшее, пряча лучшее глубоко внутри. Иногда к нему в Париже приходили молоденькие женщины. Он безбожно с ними заигрывал и приглашал прийти к нему домой вечером, попозже. Думая, то это некая мистическая проверка, или из чистого любопытства многие из них приходили. Насколько я знаю, Гурджиев открывал дверь, удивленно выглядывал и, спросив: «Зачем это Вы пришли?», протягивал горсть конфет и сылал гостью домой. Однако его поведение неизбежно трактовалось по-всякому. Встревоженные родители засыпали меня вопросами, должны ли их дочери спать с ним. Я обычно успокаивал их: «Разумеется, нет. Он просто хочет удостовериться, что у вас достаточно здравого смысла и силы характера, чтобы разобраться, где правда, а где ложь». Несмотря на это я должен сказать, что советы, которые он раздавал мужчинам и женщинам постарше, приводили ко множественным беспорядочным связям. Вся атмосфера, окружавшая Гурджиева, была пропитана лихорадочным возбуждением, и разобраться , что верно, а что - нет, было крайне непросто. — 224 —
|