|
«Лучше собственный путь - дхарма - если даже он немногого стоит, чем чужой, даже совершенный. Чужой путь полон опасностей: спасение приходит идущему своей дорогой». Я сказал, что не могу доверять себе и боюсь сказать неверную вещь. Она возразила: «Конечно, Вы не можете доверять себе; но и кому бы то ни было Вы также не можете доверять. Есть только один способ узнать, чему в себе Вы можете довериться, и этот способ состоит в действовании согласно собственным побуждениям. Подражая другим, Вы ничего не узнаете о себе и никогда не станете сильнее. У Вас есть возможность сделать для Работы много ценного, но для этого Вы должны подготовиться и накопить свой собственный опыт». Я отправился в Шорхем, до глубины души тронутый этим разговором, поскольку за несколько дней до него я объявил собранию директоров Греческой Горнодобывающей Компании, что мы не сможем заплатить наши долги и компанию придется ликвидировать. Один из директоров, для которого ничего не значили потерянные деньги, ужасно разозлился и обвинил меня в том, что я вселил в них ложные надежды. Зная, что никогда специально не вводил в заблуждение своих коллег, я все же почувствовал себя виноватым. Мне казалось, я мог бы лучше вести дела. Придя домой, я рассказал жене о разговоре с мадам Успенской. Она печально усмехнулась и заметила: «То же самое я снова и снова повторяла уже много раз. Почему ты слушаешь всех, кроме меня? Ты знаешь, что я люблю тебя и верю в тебя больше, чем кто бы то ни было. Почему бы тебе не доверять мне больше?» Мы по-настоящему любили друг друга и были счастливы только в обществе друг друга. Мы могли разделить практически все, и оба очень заботились о той работе, которую я вел в группе с учениками. Но, несмотря на это, я никогда ее не слушал. Я пытался понять, почему. В моем дневнике написано, что я был крайне нечувствителен и несносен по отношению к тем, кому на самом деле было до меня дело, и очень внимателен к людям, которые меня недолюбливали. Но это упрощение. В действительности я находился в состоянии войны с самим собой, был так опустошен и огорчен из за ощущения своей несостоятельности, что всякий, кто доверял мне или хорошо обо мне отзывался, казался мне введенным в заблуждение или сознательно закрывшим глаза на мои недостатки. Во время нашего пребывания в Шорхеме я должен был по делам возвращаться в Лондон, по пути я заехал в Лайн повидаться с Успенским. Тогда у него был обычай сидеть полночи и пить кларет, вспоминая ранние годы своей жизни в России еще до встречи с Гурджиевым в 1915 году. — 146 —
|