|
Несмотря на это, жена стала изводить себя мыслями о том, что она стоит на моем пути. Несколько раз она пыталась уйти от меня под предлогом того, что я должен иметь молодую жену и детей. Я не воспринимал это всерьез, поскольку не сомневался, что мы останемся вместе вплоть до конца ее жизни. Быть с ней доставляло мне величайшее счастье, и, уверен, она разделяла мои чувства. Я так и не смог понять того, что происходит в женском уме. Для меня реальностью было ощущение собственной несостоятельности перед лицом внутренних проблем. Когда жена говорила о своем ощущении несостоятельности, для меня это звучало нелепо. Она не была несостоятельной, и я полагал, что нужно только сказать ей об этом, и я пытался изо всех сил вернуть ей мужество. Я совершенно не понимал, что ее беспокойство не имело ничего общего с логической стороной нашего положения. Как-то раз она сказала мне: «С тобой я прожила чудесную жизнь. Мы встретились почти двадцать лет назад, и с тех пор я всегда была уверена, что ты найдешь свой путь и выполнишь великую задачу. Сейчас ты находишься на пути к успеху. Я больше тебе не понадоблюсь. Больше всего на свете тебя заботит работа с Успенским. Но для меня там нет места: они действительно во мне не нуждаются и не хотят меня видеть. Не хочу, чтобы меня приглашали только потому, что я твоя жена. Будет гораздо лучше, если я исчезну навсегда». Мы несколько раз вели подобные беседы, и каждый раз я оставался в полной уверенности, что переубедил и успокоил ее. Как и многие другие мужчины, я полагал, что она беспокоится насчет других женщин, и чувствовал, что она должна знать, что она - единственная женщина, с которой я могу разделить свою жизнь настолько, насколько я могу ее разделить с другим человеческим существом. Ни на минуту я не подумал, что она говорит серьезно, и действительно чувствовала, что ей пришло время уйти из моей жизни. Только теперь, оглядываясь назад на двадцать лет, я понимаю, насколько чудовищно невнимателен я был к людям, особенно к женщинам. Когда моя жена сказала, что заботится о моем благополучии больше, чем о своей жизни, я принял это за выражение чувств, а не за факт. Поэтому я был полностью не подготовлен к тому, что случилось. Тогда мы жили в Бэйсуотере. Двадцать четвертого января 1937 года я, как обычно, направился в свой офис на Виктория-стрит. Не знаю отчего, я беспокоился и позвонил домой около четырех часов пополудни. Не получив ответа, я встревожился и сразу же отправился домой. Войдя, я крикнул: «Полли, где ты?» Мне никто не ответил. Я бросился в спальню и нашел ее распростертой на кровати и тяжело дышащей. Увидев пустой пузырек из-под снотворных таблеток, я понял, в чем дело. Я выбежал из дома, нашел такси и отвез ее прямо в госпиталь Св. Марии. — 151 —
|