|
Первая утренняя электричка почти пуста. Позади остался учебный год и сессия, работа, друзья и родители, а впереди ждет лето, ждет что-то увлекательное и неизвестное, огромное и желанное. Чистое голубое небо обещает яркий солнечный день. Рядом на лавочке в такт движению электрички покачивается мой рюкзак. Мне трудно дождаться, когда подъедем к вокзалу, хочется встать и пройти по вагонам, хочется что-то делать, выплеснуть переполняющее меня предвосхищение. Я уезжаю! Уезжаю на край света и не знаю когда вернусь! Не знаю, что меня ждет, что я буду делать, что буду есть, с кем встречаться – мне сейчас это не важно – через час мой поезд. 0104. Журавель: «Концепция рутины». Под рутиной здесь понимается череда повторяющихся из раза в раз действий, практически неизбежно инициирующая ВД, нередко в сопровождении всплесков механических желаний или эмоций, типичных для каждой конкретной ситуации. Это скорее целый пласт концепций, омертвляющее действие которого трудно переоценить. Приходит на ум аналогия с зацепленными друг за друга механическими или электрическими контурами - как только начинаешь относиться к чему-то как к рутине, то немедленно приводишь в движение все это хозяйство, запуская и поддерживая переплетенные друг с другом мыслительные и прочие процессы. Это очень трудоемкое занятие, которое быстро приводит к усталости, отупению и прочим НЭС. Обнаружение себя с завидным постоянством в таких состояниях и вынудило меня вплотную заняться поиском причин и выявило, в частности, этот пласт концепций. Привычка предполагать неизбежное существование рутины настолько въелась в меня, что лишь недавно удалось ясно увидеть, насколько обусловлено ею мое поведение, хотя проблески понимания случались и раньше, когда нестерпимая механистичность какой-нибудь деятельности (или такая ее интерпретация) вынуждала меня либо вовсе выбросить эту деятельность из жизни, либо изменить свое отношение к ней. Скажем, домашнее хозяйство. У меня было представление о том, что у каждого человека есть «свой собственный» уровень чистоты, на котором ему наиболее комфортно, и он его соответственно поддерживает. По крайней мере я была уверена в том, что у меня он есть, и такая точка зрения просто обрекала меня на бесконечные судорожные попытки удержаться на этом уровне, на убийственное однообразие домашних дел, на постоянные претензии к своим домашним... При таком взгляде на вещи оказалось весьма эффективным «отпустить» себя на какое-то время и попытаться пожить на «чужом уровне», например на уровне своего мужа, или ребенка... последнее, пожалуй, было наиболее интересно. Смешно, но для меня стало настоящим откровением, что мир, оказывается, не рушится, если, скажем, перестать мыть посуду сразу после еды. Когда ты на чужом уровне - ты как бы в гостях и не в ответе за текущий порядок вещей и можно спокойно наблюдать за собой. А потом можно вернутся на «свой» и пожить в нем как в «чужом», или, если интересно, скакнуть на чей-нибудь еще. И когда подвигаешься так немного - теряется ощущение своего и чужого, уровни размываются, не на что сонастраиваться, нечего поддерживать, не о чем беспокоиться. И если тебе вдруг захочется - именно захочется заняться, скажем, уборкой или помыть посуду, то при этом испытываешь какое-то детское удовольствие, ощущение того, что ты как-то участвуешь в преображении вещей, в этом есть элемент чуда и радости, и совсем нет ощущения банальности происходящего, или желания побыстрее разделаться с этим занятием, или чувства досадной необходимости. Любая деятельность, очищенная от привкуса рутины, совершенно преображается, оживает, как бы становится прозрачной для переживаний. Такая деятельность может стать озаренным фактором, или желание заняться этой деятельностью может совершенно неожиданно срезонировать с озаренным восприятием. — 13 —
|