|
1 - Фахр ад-дин 'Али бин Хусейн Кашифи Ва'из (1463 – 1531). Рашахат 'айн аль-хайат ("Капли из источника вечной жизни"; 1503 г.) – жизнеописания 98 суфийских шейхов, начиная с Йусуфа аль-Хамадани (ум. 1140) и до 1499 г. (прим.ред.).
2 - 'Абд ар-Рахман Джами (1414 – 1492). Нафахат аль-унс ("Дуновения близости с вершин святости") – жизнеописания суфийских шейхов (прим.ред.).
3 - The International Academy of Continuous Education (Международная Академия Непрерывного Образования), Sherborne, England. Беннетт возглавлял Академию с 1970 года вплоть до своей смерти, в декабре 1974 года.
* * * *
ПРОЛОГ
Как известно, история полна событий. Изучение истории, в
особенности современной, связано с получением все более точных знаний о
происходившем. Все наши представления о прошлом сопоставляются с
имеющимися фактами. Мы воссоздаем все более и более выверенную
хронологию, и наша информация о том, что происходило в прошлом, постоянно
уточняется в количественном и статистическом аспектах. Изучение истории все
еще основывается на свидетельствах и описаниях, оставленных людьми
исторических времен, и, в связи с этим, мы получаем гораздо больше
информации о деятельности правителей, чем о повседневной жизни простых
людей. Таким образом, историк узнает о государственных беседах,
политической структуре, экономических условиях и перемещениях популяций.
Все это имеет непосредственную связь с происходившим.
Если бы все на этом заканчивалось, история, вряд ли, интересовала бы
нас, конечно, за исключением людей, профессионально занимающихся сбором
подобной информации. Подобная историческая наука описывает пустой мир: в
нем нет нас, в нем нет человеческого опыта, мы не способны ощутить его.
Воспринимая реальность опыта, мы сталкиваемся с чем-то иным, не
укладывающимся в рамки сухого отчета о произошедшем.
В качестве примера Беннетт описывает события, разворачивавшиеся у
него на глазах: "… вынужденные переселения греков и турков в 1925 году,
которые, по мнению историков, стали причиной жестокого обнищания
населения и многих смертей. Действительно важной особенностью этих
событий, с моей точки зрения, было то мужество, с которым люди преодолевали
трудности, а также выгодность переселения для самих стран".
Страдания и мужество являются предметом художественной
литературы, однако, именно они делают историю интересной. Есть более
глубокие и более поверхностные переживания, и наше собственное восприятие
сопряжено с опытом тех людей, чью историю мы изучаем. Без подобных
переживаний история была бы бессмысленной игрой теней. В то же время,
смешиваясь с событиями, переживания делают историю многогранной и
неточной. Мы не можем настолько же отчетливо представлять себе "душевное
состояние" того или иного народа, как и события, происходившие с ним; тем не
менее, в определенном смысле, именно это "душевное состояние" имеет для нас
значение.
Вне всяких сомнений, то, что переживает человек, имеет огромное
значение, поскольку представляет собой именно ту почву, на которой
зарождается событие! В связи с этим, наряду с фактами, мы должны также
принимать во внимание и сферу ценностей, учитывая опыт людей. Следует ли
придавать особое значение, например, экстазу Бахауддина у могилы в Бухаре? 1
На первый взгляд, он никак не связан с ходом последующих событий, и их
можно рассматривать по отдельности. Однако это не так. Экстаз Бахауддина
был связан с событиями, которые, в конце концов, оказали влияние на миллионы
людей по всему миру.
Существенным в переживаниях является то, что они говорят нам что-то
о ценности, или значении события как момента в тотальности истории
человечества. Мы узнаем о том, что человек чувствует в отношении
собственной ситуации. Это, в свою очередь, влияет на происходящее, хотя и в
самом по себе переживании есть нечто важное. Именно по тому, что человек
чувствует, а не по масштабам событий можно судить об их глубине.
Это еще не все. История также связана с поступками, и, следовательно,
с проблемой разума. Среди наиболее важных вопросов, интересующих
человека, особое место занимает возможность влиять на ход событий.
Насколько предопределены события? Должны ли мы принять точку зрения
части историков, которые утверждают, что история представляет собой
нагромождение случайностей, без какого-либо смысла и цели? Настолько ли
человек поглощен материальным миром, что находится под властью его
законов? Является ли он существом причинно-следственной природы,
способным реагировать исключительно по сформировавшемуся шаблону? Есть
ли в человеческой жизни подлинная свобода, и если да, то каковы ее рамки?
Возможна ли деятельность, не подвластная причинности, и если да, то каким
образом она проникает в жизнь человека?
В наше время, традиционный подход к человеку, как к свободному и
ответственному существу, сильно сдал свои позиции. Из этого можно сделать
далеко идущие выводы, поскольку представление о разуме связано с
целенаправленными действиями. Многие историки, в связи с этим,
саркастически утверждают, что человечество катится в пропасть. Приходится
признать, что у нас есть мало доводов в пользу сознательного направления
человеком хода истории, иначе как в негативном смысле, ставя крест на
собственных возможностях, в силу своей недальновидности, эгоизма и
неразумности. Если, несмотря ни на что, мы предрекаем человечеству некое
будущее, то его путь должен быть исключительно опасным и рискованным.
Кроме того, в этом случае, мы вынуждены признать существование
определенного разума, чью деятельность нельзя объяснить с позиции обычных
возможностей.
Насколько можно судить, подавляющее большинство людей абсолютно
не отдают себе отчет в последствиях своих действий. В то же время, люди
вообще и правительства в частности продолжают совершать действия, казалось
бы, полностью осознавая их разрушительные последствия. Однако это только
теоретическое знание, а не ощущение. Людей, которые перевернули наше
представление о космосе, астрономов семнадцатого века, вполне справедливо
называли "лунатиками". У них была мечта, которая помогла создать
современный мир, мир, который многие из них бы возненавидели или не поняли.
Изучая жизнь, действия и труды людей, участвовавших во Французской
Революции, все, что мы видим – это хаос эмоций и амбиций, перемешанный с
иллюзорным идеализмом. Они тоже были мечтателями.
Все мы хорошо знаем, что обнищание, вызываемое реформами, ничуть
не уступает их положительным результатам. Очень трудно найти в истории
такое действие, которые было бы по-настоящему и сознательно связано с
результатами событий, то есть разумное действие.
Сам по себе, элемент поступков в истории человечества можно назвать
чредой невоплощенных намерений. Трудно согласиться с таким выводом. Так
или иначе, мы должны согласиться с тем, что вмешательство в ход событий
любого уровня является делом рискованным, и что имеет смысл выделять
степени достигнутого.
И все же, имели место колоссальные события. В качестве наиболее
яркого примера можно назвать эволюцию жизни и человека. Практически на эту
же планку можно поставить появление творческих сил. Отзвуки сотворения
языков, а также представлений о космосе и человеческой судьбе тысячелетней
давности до сих пор можно проследить в умах людей. Ларчик открывается
просто: мы не можем заключить, что нет по-настоящему разумных действий, то
есть, целенаправленных и учитывающих все сложности человеческой ситуации.
Именно это Беннетт подразумевал под "Демиургическим разумом".
Можно рассматривать связность, или единство происходящего,
переживаемого и делаемого, как значение. Оно составляет ядро истории.
Значимая история происходила, воспринималась и была предусмотрена.
Безусловно, значимость относительна, и на низшем уровне эти три элемента
могут быть разделенными. Это мир грез обычной жизни, в котором что-то
происходит, наши представления о происходящем очень далеки от
действительности, а намеренья идут прахом.
Само по себе изложение истории может быть поступком. Именно так
можно расценивать определенные предания и легенды, сыгравшие ключевую
роль на сцене истории. Подобную же роль может играть дальновидность
великого лидера, такого как Чингисхан, который смог создать у своих
последователей новый образ монгольского народа. Сегодня считается
общепризнанным, что изложение истории является фактором, определяющим
будущее.
Изменения в отношении людей к происходившему в прошлом
понимаются недостаточно, но никто не станет отрицать их важность. В своей
низшей форме это политическая демагогия, а в своей высшей форме – голос
пророка.
Людям бывает очень трудно понять, каким образом духовная жизнь
влияет на материальную. Могущество духовности не в силе и не в насилии, а
восприятии. Те, кто "видел Бога" видят мир иначе, чем другие люди. Они не
могут передать то, что видели, на словах; они поступают лучше: они выражают
это своими поступками и жизнью. Поступки людей, переставших блюсти
собственный интерес, или вообще освободившихся от эгоизма, так изменяют
жизнь людей, как не смог бы даже самый великий лидер или гений. Лидеры не
способны понять, кем являются духовные люди, что открыто им, но при этом
находятся под влиянием таких людей. Они видят целеустремленность, которая
превышает даже их собственную, и благодаря такому сродству находят в себе
отклик на духовное руководство.
Все понимают важность руководства, исходящего с более высокого
уровня восприятия, независимо от того, кто обладает этим восприятием. Однако
очень часто люди допускают серьезную ошибку, считая, что духовные учителя
не от мира сего, и не имеют никакого отношения к повседневным делам. Вне
всяких сомнений это не так. Нас всех объединяет общее действие великого
человеческого события. Высшее восприятие должно распространяться на все
реально происходящее. Так, Бахауддин отворачивается от мира, после того, как
видит уничтожение трудов Халил Ата, но, в конце концов, служит человечеству,
выполняя свое предназначение.
Изучение истории с точки зрения значимости настолько же рискованно,
как и само содержание истории. Историк, в этом случае, вынужден судить об
относительной разумности исторических личностей и людей вообще, то есть, об
их способности действовать преднамеренно, с учетом человеческого прогресса.
Результатом должна быть не простая хронология, и даже не хронология,
оживленная ощущением человеческих переживаний. Нужно произвести очень
тщательный поиск для того, чтобы обнаружить и раскрыть действующий разум,
используя материал обычного историка – предания, записи и свидетельства.
В настоящей книге суждение о разумности включает в себя выделения
особого класса людей, Учителей Мудрости, рассматриваемых автором, как
обладателей разума, уровень которого значительно превосходит все достижимое
при помощи планирования, размышления и организации. Этот разум был назван
Беннеттом Мудростью, высшей градацией действия, которое не ограничивается
только человеком, но положило начало существованию этого бесконечного чуда
жизни на нашей планете и даже является создателем самого человеческого ума.
Обязательное условие участия в этой мудрости заключается в преодолении
иллюзий по поводу мира вообще и себя в частности, а также освобождение от
самости через "сознательный труд и преднамеренное страдание".
Задача изложения истории высшего разума очень трудна. Насколько
можно судить, все действия этого высокого уровня составляют единое целое,
что должно проявляться в виде связей между группами людей в различные
критические моменты истории. В этом случае, можно говорить об изустной
передаче, с соответствующими ноу-хау методами стяжания Мудрости. Беннетт
постарался проследить это явление, изучая связь между Сарманским Братством
трех тысячелетней давности и Ходжаганом одиннадцатого – шестнадцатого
веков Христианской эры. Сами члены Братства Сарман предположительно были
приемниками более древних немногочисленных обладателей высшего разума,
которые, в свою очередь, были последователями тех, кто направлял эволюцию
до появления человека.
Если же нам не удастся обнаружить таких связей, то придется признать
обретение высшего разума беспричинным даром. В связи с этим, следует
вспомнить о таких личностях Христианского мира, как Святой Бенедикт и
Мейстер Экхарт, вне всяких сомнений, принадлежавших к числу Учителей
Мудрости, но не имевших явных предшественников. Очевидно, изустная
передача – это всего лишь один из элементов целого, хотя и предоставляет нам
удобную возможность проследить влияние высшего разума в сопоставлении с
общепринятой хронологией.
Помимо всего прочего, Беннетт повествует также и о времени земной
жизни Христа, сталкиваясь с рядом трудностей, в том числе, с общеизвестным
фактом жесткой редакции и искажения текста канонических Евангелий. Беннетт
вынужден назвать Волхвов связующим звеном между Сарманским Братством и
зарождением духовности Ислама. Тем не менее, драма школ Сирии и
Александрии, ответственных за создание Символа Веры и литургии, остается
под завесой тумана. На влияние Буддийских, Шаманских и Христианских ноу-
хау на формирование методов Учителей в книге лишь намекается. Кроме того,
Маги и их роль вполне могут быть фикцией. Беннетт упоминает их, поскольку
убежден в недооцененной грандиозности влияния Зороастра. Так или иначе,
Маги, в данном случае, выполняют ту же роль, что и фиктивные объекты,
например, "кварки" в физике. Использование этого понятия удобно для
дальнейших исследований, и не столь важно, будет или не будет доказано
существование кварков, что бы ни подразумевалось под "существованием" в
современной физике.
Важно то, что Беннетт соблюдает равновесие трех элементов –
происходящего (случающегося), переживаний (опыта) и действий (поступков).
Его изучение истории связано со значением, что дает нам возможность
разобраться с основным практическим вопросом: оказывает ли влияние на
судьбу человечества разум более высокого уровня, и, следовательно, есть ли у
нас основания ожидать результатов от работы.
Энтони Блэйк
1977 год, Англия
— 3 —
|