Сострадание к животным и воспитание наших детей

Эти вереницы телег с кучерами, ленящимися слезать время от времени с телеги, чтобы оскрести грязь, огром­ными комьями наставшую на колеса и увеличивающую тя­жесть на несколько пудов, эти прохожие, глазеющие на ло­шадь, бьющуюся в тяжком месте, и не догадывающиеся подойти взяться сообща за спицы и помочь бедному созданию; эти вереницы ломовых, взлезающих на воза с тяжелою уже кладью, едущих подчас чуть не вскачь с тяжелым грузом; эти обозы с лошадьми, везущими тяжелую кладь и привязанными арканами, накинутыми на шею спереди, к передним возам...

Вереницы несчастных рабов человека, — после долгого, тяжкого трудового дня, который весь, может быть, с утра и до ночи они провели в работе с заиндевевшей шерстью, мерзнувшие порою по нескольку часов у кабаков, в которых пьянствуют забывшие их хозяева!

И в награду за все это вечно свистящий кнут, осыпающий жестокими ударами зад, спину, бока, ноги лошадей, которых бьют и по животу, и по голове и ремнем кнута, кнутом и палкою, и кнутовищем со связанным на нем в узел кнутом.

Некоторые мучители доходят в своей жестокости до последнего предела. Один из писателей, писавших в защи­ту животных, говорит, что в «правлении общества покро­вительства животным хранятся кнуты с гвоздями, прово­лочными жгутами, рыболовными крючками, колючей прово­локой, с шильями и иголками, вправленными в кнутовище с утонченно варварским искусством». Все это отобрано обществом у истязателей.

Всюду кругом если не жестокость, то преступное равнодушие к мукам животных, причем в том и другом оди­наково повинны, как мы уже сказали, люди с чувствами, притуплёнными в тяжком труде, тяжкой борьбе за су­ществование, и люди так называемых утонченных нервов, люди так называемые культурные, воспитанные, образованные.

Если из встречных на улице мужиков порой кто-нибудь все же ввяжется помогать, — или поднимать, или распрягать упав­шую на улице и бьющуюся в упряжи лошадь, или вытаски­вать застрявший воз, то зато культурные господа равнодушно пробегут мимо, не желая пачкать руки и платья и компроме­тировать себя таким делом, как поднятие бьющейся ско­тины или вытаскивание воза.

Да, кроме того, кто же из нас, образованных людей, научен таким вещам? Кто может распрячь и запрячь ло­шадь, и т. п.

И мы бежим поскорее мимо этого неприятного зре­лища в те конторы, школы, университеты, департамен­ты, для сиденья в которых нас только и вырастили и образовали.

Закутавшись в теплую шубу, культурный седок спешит скорее на вокзал или в театр в гололедицу, наняв извоз­чика с условием, чтоб он ехал скорее. Извозчик бьет спотыкающуюся лошадь, а седок ругается и велит ехать скорее, то есть, еще сильнее бить измучившееся животное и рисковать, чтобы разбились его ноги или все оно, упавши, за­шиблось. Или целая компания культурных молодых людей, пользуясь жадностью извозчика, который так или этак должен привезти хозяину строго определенную сумму дневного заработка, вваливается в пролетку и, весело балагуря, заставляет замотанную лошаденку тащить их несколько верст по отвратительной мостовой.